Церковная Уния (от позднелатинского Unio – единство) означает
слияние православной и католической церквей, под руководством католической, что
выражается в признании главенства Папы римского, при сохранении обрядов и
богослужения на родном языке. На Руси для Унии искони существовало другое
определение – поганско-христианская вера.
Для папства Уния являлась (и является до сих пор) первым этапом по
уничтожению православной церкви, которую они считают ересью. Следующими шагами
на этом пути являются постепенная замена в униатских церквях православных
обрядов на католические, замена облачения духовенства, и, в конце концов,
передача католикам церковного управления. После чего Уния «естественным образом»
заменяется католичеством. Таким образом, для Ватикана униатская церковь по
существу служит штурмовым отрядом, первым оккупирующим чужие территории, и
подготавливающим их для окончательного окатоличивания. На Руси Унию начали
насаждать с 1340 года три ее «апостола»: шляхтич, бискуп (священник) и арендатор
– жидовин. Первой из древних русских земель отступила от Православия и приняла
Унию Галиция. Первые униаты появились там еще во времена Флорентийской Унии.
Попытки создания Унии были обусловлены следующими причинами. В средине
11 века произошел полный разрыв между Восточной и Западной церквями. Вместо
прежних мирных отношений между ними установились отношения неприязненные. А
жестокостями и поруганием греческих святынь во время крестовых походов латиняне
сделали эти отношения враждебными. Греки ненавидели латинян как еретиков и своих
угнетателей. Латиняне, в свою очередь, ненавидели греков как схизматиков (как
они их называли) и как людей двоедушных и коварных. Вражда нередко выражалась в
кровавых столкновениях. Несмотря на это, греки и латиняне часто
предпринимали попытки к объединению церквей. Были особые причины, которые
побуждали их искать церковного союза. Папы и по разделении церквей не теряли
надежды подчинить своей власти Православную церковь. Для этого они всеми силами
стремились восстановить общение Восточной и Западной церквей, понимая под этим
не союз церквей, а подчинение Восточной церкви Западной, или, что то же самое –
папе. Греки, исходя из политических расчетов, также иногда помышляли об
Унии. Начиная с 12 века политическое положение Византийской империи было крайне
тяжелым. Под ударами турок и крестоносцев одряхлевшая империя постоянно слабела.
И Византия искала союза с Римом, рассчитывая при его содействии защитить себя от
многочисленных врагов и предохранить падения.
Но расположить к себе Ватикан можно было только изъявлением готовности к
Унии, при подчинении Восточной церкви Западной. Поэтому то византийские
императоры на всех переговорах с Римом на первый план выдвигали вопрос об Унии.
Таким образом, с обеих сторон главную роль в обоюдных попытках играл расчет,
и уже одно это делало Унию предприятием сомнительным. Непрочность попыток
образования Унии обусловливалась еще и тем обстоятельством, что они не имели
характера всеобщности (по крайней мере на Востоке). Со стороны греков главным
образом хлопотали об Унии императоры; греческая же иерархия в большинстве, а
народ всегда были против, так как видели в Унии подчинение Восточной церкви
папе. Из множества попыток по созданию Унии (в подавляющем большинстве своем
неудачных) успешными были только три, доведенные хитростью и насилием до конца и
вызвавшие печальные последствия для Православной Церкви.
Первой унией была Лионская Уния 1274 года, на заключение которой пошел
Никейский император Михаил VIII Палеолог, рассчитывавший при помощи
католической церкви защитить отвоеванный Константинополь и восстановленную
Византийскую империю от врагов, прежде всего сельджуков. Лионская Уния
просуществовала до смерти Палеолога в 1282 году, так как его преемник Андроник
II (1283 – 1328 гг.) стал на сторону православных. Лионская Уния фактически не
была признана ни православным духовенством ни населением Византии и осуждена
Константинопольским собором в 1285 году. В 1439 году была принята
Флорентийская Уния. Унию подписали все греческие епископы, присутствовавшие на
соборе во Флоренции (кроме Марка Эфесского и патриарха константинопольского
Иосифа, который к тому времени умер). По возвращении в Константинополь многие
греческие епископы которые согласились на унию во Флоренции, отказались от нее,
заявив, что их насильно принудили к Унии. Греческое духовенство и народ, узнав
об Унии пришли в негодование, а униатов начали почитать за еретиков. Вокруг
Марка Эфесского сгруппировались все защитники Православия. Подписал Унию и
русский митрополит грек Исидор (который на нее уже давно согласился), за что и
был низложен Великим князем Московским Василием II Темным (Уния так и не вошла в
силу ни в Византии, ни в Московском княжестве). В 1443 году Флорентийскую Унию
отвергает Иерусалимский собор и последующие соборы православной церкви.
Окончательно о Флорентийской Унии перестают вспоминать в 1453 году, когда
Константинополь был завоеван турками.
После падения Византии Ватикан тщетно пытается склонить к Унии Россию. В
1596 году Ватикан при поддержке правительства Речи Посполитой на территории
современной Белоруссии и правобережной Украины заключает Брестскую Унию. Унию
поддержала только большая часть православной иерархии (как способ укрепления
своей власти в условиях польской оккупации русских земель), но без духовенства и
народа. В 1649 году при поддержке венгерских феодалов на территории
современных Венгрии, Чехии и Словакии, заключается Ужгородская Уния, которая в
1699 году распространяется на православное население Трансильвании. Брестская
Уния была официально расторгнута в 1946 году, после чего униатские церкви были
ликвидированы в Трансильвании (1948 г.), Закарпатье (1949 г.) и Чехословакии
(1950 г.). После распада Советского Союза униатство, находившееся все это время
на нелегальном положении, было официально восстановлено.
Но сначала коротко остановимся на «украинизации» русской Православной
Церкви.
Нэзалэжна церква
После первого раздела Польши в 1773 году и присоединения
Галиции к Австрии и после неудавшихся польских восстаний в России (1830 и 1863
гг.), польская шляхта Галиции, состоявшая из крупных землевладельцев, присягает
на верность Францу Иосифу. И в награду за это получает полную власть над всей
Галицией. А получив власть, поляки вместе со своим иезуитским духовенством
продолжили, как и ранее, полонизацию коренного русского населения края.
Но на этом пути было еще одно, самое трудное препятствие – православная
вера духовенства и простого народа, которая благодаря службе, проводимой на
церковнославянском языке, являлась препятствием на пути полного ополячивания и
окатоличивания.
За православную церковь украинизаторы во главе с Грушевским и Шептицким
берутся только в начале 80-х годов 19 века, при активном содействии папы Льва
XIII. Для этого используются наработки польских иезуитов первой половины 19
века. В частности уже упоминавшегося ранее ксендза Валериана Калинки (автора
крылатой фразы: «Иную душу нужно влить в русина - вот главная задача для
нас, поляков...»).
«Украинизация» православной церкви была затруднена еще одним
обстоятельством. Она была учреждена в Киеве 900 лет назад киевскими князьями и,
являлась живым осколком Руси Киевской. Объявив это государство «украинским»,
украинизаторы автоматически делали «украинской» и православную церковь. Но в
таком случае необходимо было уже украинизировать украинское.
Кроме того, как историку Грушевскому было хорошо известно, какую
самоотверженную борьбу с католичеством выдержал малорусский народ, защищая
церковнославянский язык. Но Грушевский, провозгласив «долой славянщину», начал
на него гонения, объясняя свою ненависть, как и Огоновский: язык – де мертвый,
полный архаизмов и непонятный народу.
Идея «самостийнойи церквы», где бы богослужение производилось на
«мове», была реализована летом 1918 года, когда был созван Всеукраинский
церковный собор, на котором Василий Липковский поднял вопрос о богослужебном
языке. Поставленный на голосование этот вопрос подавляющим большинством голосов
был решен в пользу церковнославянского. Тогда попы-самостийники, без всякого
согласия своих прихожан учинили Всеукраинскую церковную раду и объявили прежнее
православие «панским»: «Пора нам, народэ украйинськый, и свою ридну мову
прынэсты в дар Богови и цым найкращэ йим и сэбэ самых освятыты и пиднэсты и
свою ридну цэркву збудуваты». И, таким образом подтвердив точку зрения уже
покойного униатского катехита Омеляна Огоновского, считавшего реакционным язык
православной церкви. Но им не пришло в голову, что тем самым они наносили удар
по самостийничеству, объявляя девятисотлетнее церковное прошлое Малороссии не
«ридным».
Никаких чисто конфессиональных реформ церковная рада не произвела, если
не считать включения в число церковных праздников «шевченковских дней» (25 и 26
февраля по старому стилю), причислявших Т.Шевченко как бы к лику святых
угодников. Затем последовала «украинизация» святцев. Во втором издании
«Молытовныка для вжытку украйинськойи православнойи людности», выпущенного в
1945 году в Мангейме греко-римские и библейские имена святых, ставшие за тысячу
лет своими на Руси, заменили простонародными – Васыль, Гнат, Горпына, Тымош,
Наталка, Полынарка (в котором не всякий опознает св. Аполлинарию). Но наиболее
жутко звучат в «молытовныке» именно женские имена, особенно когда это
«мученица» или «преподобная»: «Святые мученицы Параська, Тодоська и Явдоха».
Того же, кто может без содрогания принять эти имена добивают «святымы Ярыной и
Гапкой», «ученыцямы Палажкой и Юлькой»... Нэзалэжни святцы торжественно
завершает «преподобна Хивря».
Штурмовики в рясах
Начало гонений на православную веру в Галиции и Закарпатье
было связано с возрождением русского самосознания галицких и закарпатских
русинов, которое вызвал, упоминавшийся уже приход туда русской армии. Русины
встречал русских как своих братьев, приглашал их в свои, официально униатские,
храмы. По просьбе населения православные священники служили в их церквях, против
чего не только не протестовали униатские священники, но во многих случаях
служили с ними вместе. Все это не могло понравиться ни австрийским властям, ни
Ватикану.
И Ватикан принимается за преобразование греко-католической церкви. Эту
мысль подал Папе польский иезуит кардинал Мечислав Ледоховский, бывший
познанький архиепископ, которого германское правительство выслало из Германии
за его махровый польский национализм. Вначале «украинизации» подверглось
униатское духовенство, склонявшееся к Православию и бывшее кадрами для русской
интеллигенции Галиции. Это духовенство считало себя русским и воспитывало свою
паству в русском духе.
При помощи польских иезуитов Ватикан также начинает воспитание нового,
русофобского поколения униатского духовенства. Начиная с 80-х годов 19 века
непосредственно в управлении польскими монастырями участвует польский
граф Андрей (он же Роман Александр Мария) Шептицкий, воспитанник краковских
иезуитов, который впоследствии становится митрополитом Галицким. Совместно
с пронырливым, хитрым и чрезвычайно сребролюбивым Грушевским, Шептицкий
возглавляет «украинизацию» русинов. В дальнейшем, по прямому поручению
Ватикана, Шептицкий начинает заведовать вообще всей иезуитско-католической
пропагандой в России.
Именно Андрей Шептицкий и Михаил Грушевский являются центральными
фигурами в запуске процесса практического выращивания украинских янычар из части
слабых духом галицких и карпатских русинов и их детей. Процесса, который был
«поставлен на конвейер» незабвенным Лазарем Моисеевичем Кагановичем во второй
половине 20-х годов 20 века.
В 1882 году Папа Лев XIII издает «Апольское послание», согласно которому
галицкие Василианские монастыри изымаются из-под власти львовского митрополита и
передаются в подчинение польским иезуитам, имевшим свой центр в Кракове. Вместе
с монастырями изымалось и все их имущество, пожертвованное еще русскими князьями
и царями. Все это исключало в дальнейшем какое-либо вмешательство Львовского
митрополита в монастырские дела. Управление монастырями перешло к иезуитам,
которые должны отчитываться лично Папе.
Тогдашний митрополит Иосиф Сембратович, пытался было сопротивляться
этому захвату. Но правительство и сам император Франц-Иосиф стали на сторону
иезуитов. Наместник Галиции граф Альфред Потоцкий был вызван в Вену, где
получил следующий приказ от императора: «Позаботьтесь все русское население
обратить в католичество». Потоцкий так и не смог убедить императора в том, что
русское население слишком предано греческому обряду, чтобы его можно было без
серьезного сопротивления обратить в католичество. Император остался
непреклонным, и вскоре Потоцкий получил отставку, а митрополит Иосиф
Сембратович был, без канонического процесса, смещен и удален из Галиции. Он был
отправлен в Рим и умер там в заточении...
В 1887 году объявивший себя непогрешимым Папа Пий IX провозглашает
святым идеолога и «практика» геноцида православных Западной Руси, полоцкого
униатского архиепископа Иосафата Кунцевича, и провозглашает: «Мы ничего так не
желаем, как того, чтобы послушники изучали самого святого Иосафата и ему
подражали». «На местах» начинают с готовностью подражать. Нельзя не
остановиться на этом «образце для подражания».
Полоцкий архиепископ Иосафат Кунцевич, работал под руководством,
приехавших из-за границы и поселившихся в Вильно иезуитов. По словам французской
энциклопедии Ларусс, для распространения Унии он пользовался «крайними
средствами». Кунцевич зверски преследовал православных: закрывал и разрушал
православные храмы, запрещал хоронить православных на их же кладбищах,
приказывал вывозить православных покойников из города только через те ворота,
через которые вывозился городской мусор. В день Святой Троицы – 2-го июня 1623
года он сжег русский православный монастырь Святого Духа вместе со всей
братией и паломниками... Его поведением возмущался даже литовский канцлер –
польский князь, католик Лев Сапега, который письменно предупреждал Иосафата о
том, что его свирепые гонения будут иметь печальные последствия для Польши: «Вы
навлекли опасность на государство... Вместо радости ваша Уния наделала нам
столько хлопот, беспокойств и раздоров, что мы желали бы лучше остаться без
нее... Жидам и татарам позволено в областях королевства иметь свои синагоги и
мечети, а вы закрываете христианские церкви!». Но Кунцевич не внял
предостережению. И когда, приехав в 1623 году в Витебск, он продолжил
преследование православных, это переполнило чашу терпения народа, который и убил
Кунцевича. И этого изверга Ватикан объявляет святым!
Но вернемся обратно в Галицию 19 века.
В 1891 году состоялся униатский Синод, выступивший с инициативой замены
этимологического правописания в официальных документах, а главное, в школьном
обучении на «кулишовку» («украинское» фонетическое правописание). Этим
подрывалась возможность без проблем читать русские книги. Никакого широкого
обсуждения предполагаемой реформы не было, ее одобрил некий львовский училищный
совет, и вследствие его меморандума Министерство вероисповеданий и народного
просвещения в 1892 году ввело официально во всех школах Галиции фонетическое
правописание. Воспитанникам Львовской духовной семинарии запретили обучаться
русскому правописанию, у семинаристов стали отнимать книжки, написанные на
литературном русском языке.
В 1893 году австрийский Император издал рескрипт, согласно которому
была закрыта русская греко-католическая духовная семинария в Вене, основанная
еще при императрице Марии-Терезии. В этой семинарии проходили обучение самые
образованные священники. Были упразднены и фонды, за счет которых содержались
воспитанники, как в самой семинарии, так и продолжавшие затем обучение в Риме.
Одновременно правительство закрыло генеральную духовную семинарию во
Львове, где в университете воспитывались будущие священники для всех трех
галицких епархий (Львовской, Станиславовской и Перемышльской), и открыло для
этой цели епархиальные семинарии (с понижением образовательного ценза будущих
пастырей). Цель этих мероприятий была следующая: из епархиальных семинариии
будут выпускать священников без университетского образования, которые будут
зависимы от своих епископов – ставленников правительства.
В ответ на эти меры часть греко-католического духовенства переходит в
православие. Это произошло по нескольким причинам.
Во-первых, любые попытки возвращения к более ранним вариантам обряда в
греко-католических церквях (что было связано с начавшимся возрождением русского
самосознания) жестоко пресекались католическими властями. В качестве примера
можно привести процесс по обвинению в схизме и отлучению отца Иоанна (Ивана)
Наумовича от церкви. В ответ на это в 1883 году о. Наумович подает кассационную
жалобу и пишет большую апелляцию к Папе Льву ХIII, в которой доказывает, что
ничем не провинился перед духовными властями и просит снять с него отлучение,
восстановив «в прежнем звании». Но еще до окончательного утверждения приговора
Наумовича отлучает от церкви сам Папа Римский, что говорит об исключительной
важности для Ватикана Drang nach Osten. Не остались в стороне и австрийские
власти, которые арестовали и судили Наумовича по обвинению в измене. Выйдя из
тюрьмы, Наумович, лишенный сана и прихода, переселился в Киев и присоединился к
Православной Церкви. Затем он разработал план эвакуации на Кубань
подвергавшихся геноциду галичан. Но, осматривая место будущих поселений, он
неожиданно умирает в Новороссйске. По одной из версий его отравили иезуиты, так
как Наумович стал национальным героем Галицкой Руси.
Такому развитию событий способствовал уже сам тон апелляции Наумовича
Папе Льву ХIII, которой был сродни обвинительной речи. Зная извечную позицию
папского престола, нетрудно было угадать, что после такой отповеди Наумовичу
уже не на что было надеяться.
В своей апелляции о. Наумович утверждает, что он нигде не выходил за
рамки, которые ставило ему положение униатского священника и апеллирует к
авторитетам, безусловно, признаваемым католической церковью, прежде всего к
постановлениям Флорентийского собора 1439 года, согласно которым при Унии
полностью сохраняется весь православный обряд, что было подтверждено и
Брестской Унией 1596 г.
Отец Наумович показывает бесправие униатского духовенства перед лицом
польского и католического засилья, прямо говорит о том, что Уния предназначена
служить «только средством к преследованию чисто политических целей, в
частности, к искоренению русского народа». В качестве примеров он приводит
следующие.
Так, в духовных семинариях изгнан не только местный диалект, но и
церковно-славянский язык, на котором священникам впоследствии придется служить.
Надзор за церквями и приходскими священниками поручается людям чужого обряда
и даже евреям, откуда происходят доносы, волнения и всяческие преследования
русских униатов - священников и мирян. Латинизируется богослужение, нарушается и
искажается обряд.
Но о.Наумович обличал не только и не столько нарушение церковного
обряда, сколько уничтожение соборности всей Православной Церкви, назначение, а
не избрание митрополитов Собором, фактическое их бессилие в церковном
управлении, отстранение от участия в управлении женатых священников и мирян.
Соборы не собираются, а на местах вся власть и влияние перешли к церковным
патронам полякам-латинянам (католикам). Древние богослужебные книги заменены
новыми, которые полны ошибок. В новых богослужебных книгах не предписывается
более уставом пение на литургии двух псалмов, обязанность поминать в церковных
службах не только местного епископа, но и Папу, что не полагается по древнему
уставу.
Настоятели монастырей лишены их традиционной власти, количество
монастырей греческого обряда все уменьшается, черное духовенство в своих
собственных монастырях и имуществах подчиняется пришлым латинским монахам, оно
утратило древнее право на возведение в епископский сан. Поколеблен весь строй
церкви. Русский народ в Галиции с помощью Унии обманут, и нет ничего
удивительного, если он стремится вернуться к вере отцов, т.е. к православию.
Свою апелляцию о. Наумович заканчивает надеждой на христианскую любовь, которая
подаст победу «церкви Христовой против сильнейших врагов ее, прекратит
несогласие, длящееся 800 лет между Востоком и Западом, и на место его
восстановит прочное и непоколебимое согласие между верующими».
Во-вторых была и другая, не менее важная причина перехода в
православие. Рядовыми прихожанами разница между греко-католическим и
православным вероисповеданием ощущалась весьма мало, и вражды не было никакой.
В значительном большинстве русских церквей во всех трех галицких епархиях
богослужение совершалось по книгам, изданным в России, или по львовским
изданиям времен православия. Тысячи галицких крестьян ходят молиться в Сочаву
на Буковине, в Почаев и даже в Киев.
И недаром кардинал Сильвестр Сембратович, ярый сторонник католицизма,
ставший через некоторое время после изгнания своего дяди Иосифа Сембратовича
галицким митрополитом, при посещении церквей своей епархии собственноручно
вырывал из церковных книг титульные листы, чтобы нельзя было узнать, где они
изданы. С.Сембратович заслуженно вызвал ненависть русских галичан и недаром на
центральном венском вокзале он был однажды забросан тухлыми яйцами, за что
организатор «обстрела», тогда еще студент, а в будущем крупный галицко-русский
деятель Юлиан Яворский был арестован и исключен из венского Университета.
Состоявший при Папе кардинал Мечислав Ледоховский производится им в
префекты Конгрегации Пропаганды и становится руководителем польских иезуитов,
управляющих галицкими Василианскими монастырями. После смерти Ледоховского в
1902 году, его сменяет племянник Владимир Ледоховский, которого избирают Черным
Папой (так в римокатолических изданиях называют главу Ордена иезуитов). Черный
Папа Владимир Ледоховский умирает в 1946 году, через девять лет – в 1945-м
умирает и митрополит Андрей Шептицкий.
Но за это время, то есть в течение 60 лет, два брата Ледоховских и два
брата Шептицких уже успели вырастить несколько поколений нового, русофобски и
сепаратистски настроенного, униатского духовенства. Старший брат Станислав был
непосредственным надзирателем за Василианскими монастырями – возглавлял
основанный младшим братом студитский отдел Василианских монастырей. Кроме того,
Станислав имел чин генерала австрийской армии, и был военным министром Польши
при Пилсудском.
«Украинизация» галицких и карпатских русинов происходила следующим
образом. Андрей Шептицкий приглашает М.Грушевского, который за очень большие
деньги, выделенные австрийской властью пишет свою версию южно-русской «истории».
Суть ее сводилась к теории преподавателя Уманского Василианского лицея Франциска
Духинского о, якобы, неславянском, финно-угорском происхождении великороссов.
Одновременно создается «Украинская народно-демократическая партия», основу
которой составляет поставленное А.Шептицким униатское духовенство и «Науковое
товарыство имени Т.Шевченко» (несмотря на богохульство этого самого Шевченко) и
начинается выпуск газет «Дило» («Дело») и «Руслан». Все связанные с этим затраты
полностью финансируются австрийской властью.
В 1890 году свежеиспеченные «украинцы» заключают пакт с австрийскими
властями. Суть его заключалась в следующем:
1. Верность Ватикану. 2. Верность Австрии. 3. Союз с поляками.
Одновременно начинается охота на православных русофилов, по поводу чего
откровенно заявил один из лидеров так называемых «мазепинцев» А.Барвинский: «Нам
не нужно никакой полиции, мы сами будем жандармами». Сам же пакт он назвал
«Великим переломом».
В 1908 году митрополит Шептицкий осуществляет попытку украинизации уже
малороссов при помощи выделения земельных наделов для «национально свидомых».
Для приобретения земли были нужны деньги. Как раз в это время во Франции
производилось изъятие земли у всех католических организаций. И поэтому католики
старались всеми способами продать свою недвижимость, что давало им значительные
суммы наличных денег.
Весной 1908 года А.Шептицкий вместе с членом австрийского парламента о.
Войнаровским прибывает в Париж, чтобы получить заем для основания в России
«Акционерного Парцелляционного Банка». Так как Шептицкий имел много знакомых в
католических кругах, французы охотно соглашаются ему помочь. Разногласие
возникает только в отношении величины займа. Митрополит требовал десять
миллионов французских франков, но заимодатели не соглашались на заем менее
тридцати миллионов. В конце концов, Шептицкий получил заем в сумме двадцати
миллионов франков.
«Акционерный Парцелляционный Банк» был организован для распределения
(парцелляции) больших поместий на малорусских территориях России между галицкими
эмигрантами, (которые до этого времени уезжали в поисках лучшей жизни в Америку,
Канаду и Бразилию) и местным населением. В каждом парцелляционном селении
планировалось поселить не менее десяти национально свидомых галицких
селян-патриотов, которым давалось даром около 50 десятин земли. За это
они должны были распространять среди местного населения украинскую национальную
свидомисть (сознательность). В этих селениях планировалось возведение
греко-католических (униатских) церквей для распространения идей католической
Унии, и школ для обучения детей в духе украинского патриотизма.
Для этих целей митрополит приобретает за 1 200 000 рублей у национально
свидомого графа Тышкевича поместье Дзедзиловичи на реке Березине, размером в
14 000 десятин. Но так как устав банка еще не был утвержден российскими
властями, эту сумму собирают в складчину братья Андрей и Станислав Шептицкие и
протоигумен Клементий.
Но, несмотря на то, что своих истинных целей Шептицкий не выдает, устав
банка не спешит утверждать министерство внутренних дел. Более того, оно
приказывает своим подчиненным собрать самую точную информацию относительно
планов и намерений парцеляционного банка. Одновременно в министерство приходит
донос, в котором сообщается, что вышеупомянутый банк организует митрополит
Шептицкий для того, чтобы посредством распределения земли распространять в
России церковную Унию и украинскую национальную идею, а представитель
митрополита отец Войнаровский находится в Дзедзиловичах и готовит парцелляцию
поместья.
Авантюра митрополита Шептицкого была раскрыта и Войнаровскому осталось
только убираться восвояси, что он и сделал. Почти два года работы прошли
впустую. Вернувшись в Австрию, Войнаровский приступает в марте 1910 года к
исполнению прерванных обязанностей депутата австрийского парламента. Это
однозначно свидетельствует о прямом участии в его предыдущей «пастырской
деятельности» не только Ватикана, но и австрийского правительства. Митрополит
Шептицкий вознаграждает Войнаровского за его «труды» тем, что назначает его
каноником Галицкой митрополии.
Следует упомянуть еще об одном факте из биографии «духовного пастыря
украинцев» Андрея Шептицкого, который обычно забывают упомянуть адепты
нэзалэжности. Как и Грушевский, Андрей Шептицкий кроме своей основной, также
занимался и другим видом «деятельности». Но в этом случае она была уже связана
с выполнением заданий из Берлина, направленных на претворение в жизнь
австро-германского плана отторжения Малороссии от Великороссии. В 1914 году во
Львов, где в своей резиденции находится Шептицкий, вступает русская Третья
армия. Армейское командование, хорошо осведомленное о предыдущей «деятельности»
Шептицкого в России, предупреждает его о том, что он останется на свободе, если
даст слово о том, что не будет вести антирусскую пропаганду. Шептицкий слово
дает, но не держит его, после чего его «ссылают» в Киев. После этого в
митрополичьей резиденции был найден замурованный в стене архив Шептицкого, со
всеми документами, относящимися к его «деятельности» по выполнению заданий
Берлина и Вены. Эти документы охватывали буквально все вопросы, связанные с
видами Австрии и Германии на Малороссию. Начиная от вопросов, касавшихся
предстоящей оккупации Малороссии Германией (с весьма важной перепиской с
Берлином), и кончая связями с украинскими сепаратистами и рядовыми шпионами.
После обнаружения архива Шептицкого из Киева уже вторично «ссылают» в
центральную Россию – в Ярославль, в котором он и проживал на свободе в частном
доме. Правда, под надзором полиции. Не правда ли, удивительная жестокость
российского царизма по отношению к австрийскому подданному, проводившему
враждебные действия по отношению к России во время ее войны с Австро-Венгрией.
С назначением Шептицкого главой униатской церкви, прием в духовные
семинарии юношей русофильских убеждений прекращается, семинарии начинают
готовить не столько священников, сколько фанатичных политиканов, которых народ
назвал «попиками». Делая свое каиново дело, «попики» с церковного амвона,
внушают народу новую украинскую идею, всячески стараются снискать для нее
сторонников. Учитель и «попик» мало-помалу делают свое дело: часть молодежи
переходит на их сторону, и в деревне вспыхивает открытая вражда и доходит до
схваток, которые иногда заканчивались кровопролитием. В одних и тех же семьях
одни дети остаются русскими, другие уже считают себя «украинцами». Церковные и
светские власти на стороне воинствующих «попиков», многие из униатства
возвращаются в православие и призывают православных священников.
Австрийские законы предоставляют полную свободу вероисповедания – о
перемене его следовало только заявить административным властям. Но православные
богослужения разгоняются жандармами, православные священники арестовываются и им
предъявляются обвинения в государственной измене. В самом начале 20
века православие доходило до Галиции в значительной мере через возвращавшихся из
Америки эмигрантов. По требованию Шептицкого униатские ксендзы брали на родине
клятву с эмигрантов о том, что в Америке они не перейдут в православие. Несмотря
на это переселенцы в массовом порядке возвращаются к вере своих предков и по
прибытии в Нью-Йорк первым делом являются в православный храм и требуют от
священника освобождения от данной ранее клятвы.
В Галиции попытки перехода из Унии в православие пресекаются самыми
разными способами: всех православных священников-галичан, получивших духовное
образование в России, сажают в тюрьму, в которой они находятся без суда и
следствия. В селе Залучье после смерти любимого пастыря крестьянам не утвердили
священником его зятя, заменявшего его и тоже любимого паствой. Тогда крестьяне
заявляют, что перейдут в православие. В ответ в село на целый месяц были
посланы войска, которые спровоцировали перебранку, вследствие чего было
арестовано 78 крестьян. Они просидели под арестом 6 недель, как раз во время
весеннего сева.
Все эти гонения на православие закончились тем, что в 1911 году все
без единого исключения местные православные священники Галиции по
распоряжению полиции были отправлены в тюрьмы, а все иностранные высланы из
Австро-Венгрии.
К 1911 году относится переход в православие русских сел на Лемковщине,
в Сокальщине и Коломыйщине.
Эти события усиливают австрийский террор против русинов. Весной 1912
года были арестованы два православных священника (Игнатий Гудима и Максим
Сандович) и два галицких интеллигента (Семен Бендасюк и Василий Колдра). Не
предъявляя никаких обвинений, их сначала держат в тюрьме два с половиной года,
после чего перед самой войной во Львове начинается нашумевший на всю Европу
чудовищный процесс о «государственной измене» и «шпионстве».
На этот процесс неожиданно являются пять депутатов Государственной
Думы. Войдя в зал, они кланяются до земли сидящим на скамье подсудимых и
говорят: «Целуем ваши вериги!» Подсудимые были оправданы присяжными
заседателями, несмотря на то, что в своей напутственной речи присяжным
председательствующий судья, не скрывал надежды на вынесение обвинительного
приговора. После суда Бендасюк и Колдра уехали в Россию, Сандович и Гудима
остались дома.
Не оправдавшиеся надежды
В 1918 году, на радость всем славянам, развалилась
Австро-Венгрия. Но чаяния многострадальной Карпатской Руси и ее русских деятелей
не оправдались. Знаменитый план Вильсона предусматривал предоставление народам
Австро-Венгрии возможности для автономного развития. К объединению разорванных
австрийскими внутренними границами трех частей Карпатской Руси в единое целое
русины стремились еще с 1848 года. Однако попытка председателя возникшей после
распада Австро-Венгрии «Карпато-русской народной рады» Антония Бескида добиться
на Парижской мирной конференции создания единой автономной Карпатской Руси
успехом не увенчалась.
После окончания Первой Мировой Войны, согласно Версальскому
(Сен-Жерменскому) мирному договору 1919 года, Северная Буковина отошла к
Румынии. Закарпатье вошло в состав Чехословакии по Трианонскому договору 1920
года. Для Галиции мину замедленного действия содержал один из 14 пунктов
Вильсона: в нем предусматривалось создание независимого польского государства,
но не указывалось, какие именно в него войдут земли. И сразу же после распада
Австро-Венгрии Польша выставила свои претензии на всю Галицию как на свою
исконную провинцию.
Во время Первой Мировой Войны в Галиции опять активизировался рост
галицко-русского движения. Своеобразным его проявлением стала возникшая в конце
1918 года и просуществовавшая до 1920 года республика на территории самой
западной и самой «русской» части Галиции – Лемковщины, так называемая русская
Лемковская республика. Состоявшееся на Лемковщине Народное вече в декабре 1918
года положило начало ее шестнадцатимесячному существованию (до конца марта 1920
года). Во главе ее стали недавние жертвы австрийского террора – адвокат Ярослав
Качмарчик, священник Димитрий Хиляк, и старый крестьянин Николай Громосяк.
Знаменательно, что в народном вече участвовали также «украинцы», а польские
власти на первых порах не препятствовали существованию республики. Как скажет
позднее на процессе Хиляк, «на собрании были голоса за присоединение к России,
за создание особой республики, и даже за присоединение к чешской республике,
однако не было ни одного голоса за присоединение к Польше». B ходе веча
окончательное решение оставлялось за мирной конференцией. Но в конце марта 1920
года польские власти положили конец существованию республики, арестовав ее
руководство. Арестованным предъявили обвинение в государственной измене, что
грозило им смертной казнью. Но их оправдал суд присяжных.
Но надежды лемков на «пункты Вильсона» и содействие западных держав не
оправдались. По временному мандату, а с 1923 года окончательно Галиция, а вместе
с ней и Лемковщина как ее часть, была передана Польше. Ни о какой
территориальной автономии не было и речи.
Как только Галиция реально попала под власть Польши, началась ее
активная полонизация, особенно на Лемковщине. В школы направлялись
учителя-поляки, порой даже не знавшие местного языка. Родной язык изгонялся из
государственных учреждений, даже метрики священники были обязаны писать
по-польски. В университет принимались преимущественно поляки. Получить
университетское образование русскому львовянину было еще возможно, но найти
какую-либо работу почти немыслимо, и молодых русских галичан преследовал
жестокий голод. Из Львовского университета изгнали всех неугодных профессоров.
При приеме на работу чиновника требовалась декларация о переходе в
католицизм. Этот принцип применялся и вообще при приеме на работу. Офицером мог
быть только поляк-католик. Сложно складывалась и религиозная жизнь края.
Занявший кафедру епископа Перемышльского Иосафат Коцыловский, при поддержке
митрополита А.Шептицкого, развернул в 20-х годах широкую украинизаторскую
кампанию. Он перемещал неугодных священников, посылал на приходы молодых
политизированных «украинских», использовавших церковь как политическую трибуну.
Никакие жалобы епископу не помогали, и тогда с 1926 года начинается, а с 1927
года приобретает широкий размах переход русских лемковских сел в православие. К
1929 году треть всех лемков приняла Православие. Священников для них
поставляла Варшавская православная митрополия.
При переходе в православие церковь православным не передавалась, а если
в православие переходил священник, он терял принадлежавший церкви дом, в
котором проживал. Православные начинали постройку православной церкви, обычно
вблизи униатской, причем иногда часть села оставалась униатской, а часть
становилась православной. Порой между православными и униатами происходили
столкновения, даже вооруженные, наблюдались акты жестокой вражды между ними,
причем часто польские власти ничего не делали для предотвращения беспорядков.
Были случаи, когда государственные чиновники даже натравливали одних на других,
потом дело кончалось судами, приговорами, тюрьмами и штрафами. Это была старая
политика – натравить русина на русина. Церковная вражда на Лемковщине утихла
только тогда, когда Ватикан был вынужден вывести лемковские униатские приходы
из-под власти епископа Коцыловского и создать специальную Апостольскую
Администратуру, подчиненную непосредственно Риму.
В конце 1934 года на должность главы Администратуры был назначен узник
концлагеря Талергоф, профессор церковного права, священник д-р Василий Мастюх.
Его сотрудником был о. Иоанн Полянский. От украинских националистов сразу
посыпались жалобы, доносы и угрозы. В конце концов, Василий Мастюх был отравлен
в марте 1936 года и через два дня умер. До октября того же года Администратурой
управлял И.Полянский, пока не был жестоко избит украинствующими хулиганами.
Назначенный в июне 1936 г. главой Администратуры священник д-р Яков Медвецкий
запретил «украинизацию» в церкви, потребовал ни в проповедях, ни частным
образом не чернить перешедших в православие, обязал настоятелей приходов
вносить в среду прихожан мир и любовь. Никаких столкновений между Апостольской
администратурой и православными священниками не было. Переход в православие
целых сел наблюдался не только на Лемковщине, в 1928 году подобный процесс
наблюдался и в Восточной Галиции.
Русское движение вышло из эпохи Первой Мировой Войны обескровленным. Не
менее 60 тысяч русинов полегло на талергофском кладбище «Под соснами», многие
скончались вскоре по выходе из неволи. Те, что выжили, оказались разбросанными
далеко от родной земли. Кто-то попал в плен, а то и просто сдался русским.
Война разбросала русинов по всему миру. До самого 1939 года русское движение
так и не оправилось после «Талергофского разгрома».
Но жизнь понемногу двигалась вперед. В 1924 году восстанавливается
русский православный Свято-Георгиевский приход во Львове (Малый Юра). Чтобы
возвратить из рук «украинцев» захваченный ими в 1915 году Ставропигийский
институт, потребовалось 6 лет тяжбы, успешно закончившейся лишь в 1924 году.
Начиная с 20-х годов Талергофский террор, который стал священным
символом мученичества за великую общерусскую идею, «украинизаторы» пытаются
представить местом мученичества «украинского народа». Чтобы этого не допустить,
лучшие представители русинской интеллигенции с 1924 года начинают выпускать
сборники под названием «Талергофский альманах». После выхода двух первых частей
осенью 1928 года во Львове состоялся грандиозный Талергофский съезд –
всенародная поминальная манифестация Галицкой Руси, посвященная памяти жертв
австрийского террора... и чествованию немногих из них, оставшихся еще в живых.
В съезде приняло участие несколько тысяч человек, представителей всех уголков
Галицкой Руси, как интеллигенции, так и крестьянства. На съезде был избран
специальный Талергофский комитет, усилиями которого были подготовлены третий и
четвертый выпуски. Предполагалось выпустить и пятый, но это не удалось.
По всей Галиции прошли поминальные богослужения, крестные шествия на
кладбища. И знаменательно, что украинофильствующий Перемышльский епископ
Иосафат Коциловский запретил духовенству своей епархии участвовать в
поминальных богослужениях по жертвам Талергофа и чествовании еще живых бывших
его узников. Доходило до парадоксов – на Лемковщине перед священниками запирали
двери униатских храмов, и тогда батюшки-униаты просили католиков-ксендзов
разрешить в костеле провести поминальное богослужение, на что те охотно
соглашались.
Талергофские панихиды стали традицией. В 1934 году во Львове состоялся
грандиозный Талергофский съезд, собравший 15 тысяч участников. На Лычаковском
кладбище был сооружен памятник жертвам Талергофа – большой восьмиконечный крест
из белого мрамора вписан в черную мраморную стелу. Под ним надпись: «Жертвам
Талергофа. 1914-1918. Галицкая Русь», окаймленная терновым венком. Открытие
памятника сопровождалось грандиозным крестным ходом. Издревле Фомино
воскресение (первое после Пасхи) было днем встречи братчиков Львовского
Старопигиона. И ежегодно в Фомино воскресение у памятника собирается множество
русских галичан и торжественно служится панихида. Этот трогательный обычай
неизменно соблюдался в атеистические советские годы.
После оккупации немцами в 1939 году Западной Галиции, на Лемковщине
началось нашествие из Восточной Галиции большого числа украинских
националистов. Среди них более всего было священников, учителей, редакторов и
чиновников. Объявились и бандеровцы. Все они бежали от советских властей и
искали защиты у немцев, которые приняли их с распростертыми объятиями. Вскоре
началась война, и немцы вторглись на территорию Восточной Галиции. Их приход
ознаменовался многочисленными злодеяниями гестаповцев и их бандеровских
прихвостней, сопротивлением лемков гитлеровскому режиму и их помощи Красной
Армии. Тогда же стала ясной вся подлость, украинских националистов, начавших
сотрудничество гитлеровскими оккупантами.
Однако ни в прежней – советской, ни в нынешней – нэзалежной литературе
нельзя найти ни слова о том, что такой-то участник или герой войны был именно
русин, что пострадала или была вырезана семья именно русинов. Об этом знали
близкие, друзья, об этом, конечно, помнят выжившие потомки, но вспоминать об
этом вслух не следовало в советское время. А сейчас в Галиции и подавно. В то
же время хорошо известно, что ни один русин не запятнал себя
сотрудничеством с гитлеровцами. А жертв среди них было много.
Окончание войны принесло русинам еще одно горе: в результате
дипломатических переговоров Советского Союза с западными державами древний
Перемышль, основанный русскими в 10 столетии и Лемковщина (самая западная часть
Галицкой Руси) были отданы Польше. В 1945 году лемкам было лишь разрешено
выбирать между польским и советским гражданством – и много лемков переселилось
на советскую Западную Украину. Оставшихся под польской властью ждала трагическая
судьба – на Лемковщине хозяйничали сначала польские, а затем и бандеровские
банды. После убийства бандеровцами весной 1947 года генерала К.Сверчевского,
поляками была проведена так называемая операция «Висла», в результате которой
силами шести пехотных дивизий были выселены со своих родных мест 230 тысяч
прорусски настроеных русинов-лемков. Из них более 150 тысяч были переселены в
УССР, остальные выселены на запад. По свидетельству очевидцев, изгоняемым на
сборы давали от двух до пяти часов. Из всего, что было нажито многими
поколениями, разрешали взять только то, что уместится на телеге, а у кого не
было лошади – то, что они могли унести на себе. В результате этой военной
операции имели место многочисленные жертвы среди населения. Трудолюбивый,
почти исключительно крестьянский народ, который не оказывал никакой помощи
бандеровцам, оказался в изгнании. Изгнанники непрерывно рвались вернуться в
родные Карпаты, туда, где лемки жили многие столетия, но места были уже заняты
новыми польскими переселенцами. Долгие годы и в СССР и в Польше об этой операции
было запрещено даже говорить. Нынешняя же самостийная власть утверждает, что
тогда переселяли не русинов-лемков, а «украйинцив».
В церковной жизни Галиции после войны произошли отрадные события. В 1944
году откидывает копыта глава униатской церкви митрополит Андрей Шептицкий. Так и
не выполнив обещанного им в 1929 году своему духовенству: «Многим из нас Бог еще
окажет милость проповедовать в церквях Большой Украины... по Кубань и
Кавказ, Москву и Тобольск». Его сменяет Иосиф Слипый, который, как и
его предшественник, также был пособником гитлеровцев. За это Слипый был
арестован и посажен в тюрьму. На Львовском церковном соборе 1946 года
греко-католический архиепископ Гавриил Костельник, предлагает упразднить Унию,
за что униатские священники и проголосовали. Этому решению способствовало то
обстоятельство, что многие униаты были запятнаны сотрудничеством с гитлеровцами.
Ватикан не стал вступать в дискуссию, он просто подослал бандеровца, который в
1948 году убил Костельника в 10 часов дня прямо на ступенях храма. Власть опять
переходит к ставленнику Ватикана, ужгородскому архиепископу Ромже. Но Ромжа не
долго служил Ватикану. По приказу Н.Хрущева Ромжу отправляют к праотцам, отравив
его в ужгородской больнице, где он лечился.
В 1949 году отвечавшая интересам советских властей идея ликвидации Унии
была принята собором, Уния запрещена, желающие миряне перешли в католичество.
Униатские священники, перешедшие в православие, сохранили свои приходы.
Не обошлось без региональных особенностей. Так, древнюю, некогда
православную Никольскую церковь возле львовского Университета, захваченную
католиками века назад, вернули православным. Те почему-то при освящении
переименовали ее в Михайловскую. Кажется, только в ней и у Малого Юры во Львове
служили по традиционному православному обряду. Бывшие униатские церкви
сохраняли многое из своей прежней специфики: украинизированное произношение
славянских текстов, бритые священники, большое количество церковных знамен,
заполнявших иногда весь храм, устройство иконостаса в Преображенской церкви
таким образом, что престол и при закрытых царских вратах был прекрасно виден
мирянам и т.д.
Униатская церковь продолжала существовать подпольно. Атеистическая
политика советского государства, сглаженная некоторой терпимостью в первые
послевоенные годы, с приходом к власти Хрущева превратилась в прямые гонения.
Но в Галиции она также приняла своеобразные формы. Был выпущен из тюрьмы
И.Слипый. И, несмотря на то, что униатскую церковь публично клеймили, как
могли, но в ее практической деятельности (запрещенной по закону) руки у нее
были развязаны. Ей позволялось то, что было совершенно недоступно православной
церкви. В карпатское село, где церковь была давно закрыта, и открыть ее было
абсолютно невозможно, могли свободно приехать униаты во главе со священником.
Им отпирали храм, и они там служили, после чего спокойно отбывали восвояси.
Похоже на то, что униаты были союзниками местной власти в борьбе против
православия.
Прошло время, большинство из старшего поколения уже умерло. Их дети, в
большинстве своем, уже не понимали тех проблем, с которыми столкнулись их отцы.
Некоторые из них с удивлением могли спросить: «Папа, что ты такое сделал, что к
тебе так относятся?» Что можно было им ответить? «За то, что мы были, есть и
будем руски?»
