<Второе дыхание>, открывшееся 
благодаря Александру Сергеевичу

А. В. Золотарюк

Как у спортсмена-стайера, бегущего на длинной дистан- 
ции, случается, что наступает второе дыхание, так и в творче- 
ской деятельности бывают периоды взлета и падения. Так и слу- 
чилось со мной, когда, будучи кандидатом наук, мне пришлось 
менять тематику исследований (точнее, от математики перехо- 
дить к 4)изике). и этот процесс проходил болезненно для меня. 
Переходной этап как раз и происходил, когда я начал работать с 
академиком Александром Сергеевичем Давыдовым (далее АС). 
Но сначала хотелось бы упомянуть те эпизоды, которые предше- 
ствовали этому периоду.

Об АС я слышал (и иногда видел его), когда в середине 
60-х годов я работал в НИИ радиотехнических проблем, кото- 
рый находился в одном и том же здании, что и Институт теоре- 
тической физики АН УССР (далее ИТФ). Наш НИИ занимал в 
этом здании весь 3-ий этаж, а ИТФ (который наши сотрудники 
называли просто Институтом Шелеста) находился над нами, т.е. 
на 4-ом этаже. Несмотря на то, что наш НИИ был чисто техни- 
ческого профиля, многие его сотрудники знали АС. Например, 
говорили, что Давыдов перенес сложную операцию на легких, и 
интересовались его здоровьем. Иногда мне приходилось наблю- 
дать, как он подъезжал на своем белом авто <Волга> к зданию 
наших Институтов. Однако, в то время ни теория твердого тела, 
ни тем более теория ядра меня совсем не интересовали, да и мое 
образование к этим теориям не имело отношения (по образова-

ЗОЛОТАРЮК Александр Васильевич - физик-теоретик, док-
гор (ризико-математических наук. ведущий научный сотруд- 
ник Института теоретической (ризики ин. Н.Н Боголюбова 
НАН Украины, Киев, Украина

93

нию я был радиофизиком-экспериментатором по специальности 
<физическая электроника>).

В то время меня интересовала чистая (фундаментальная, 
даже не прикладная) математика. И мог ли я в то далекое время 
подумать, что пройдут годы и я буду работать с этим вьыаю-
щимся ученым и что этот бритоголовый человек небольшого 
роста сыграет большую роль в моей научной судьбе!? Я бы ска- 
зал, роль, дуальную к той, которую сыграл в моей жизни Вла- 
димир Петрович Гачок, налчный руководитель моей кандидат- 
ской диссертации, который взял меня сначала на работу в ИТФ, 
а затем к себе в аспирантуру, сыграв при этом решающую роль 
в решении моего квартирного вопроса. Если быть точнее, АС я 
обязан тем, что он взял меня в свой отдел (теории многочастич- 
ных систем), создал отличные условия для работы, помог стать 
старшим научным сотрудником и, наконец, доктором наук. Обо 
всем этом я и хочу здесь вспомнить.

Одно из первых впечатлений, которое я запомнил на всю 
жизнь, произвел случай, произошедший в 1972 или 1973 году на 
туристической базе в селе Валя Кузмин на Буковине, где прохо- 
дила Всесоюзная школа-семинар по теоретической физике, ор- 
ганизованная Черновицким государственным университетом. 
Сергей Владимирович Пелетминский (Харьков) только-что про- 
читал лекцию по неравновесной статистической механике, и в 
перерыве разразилась на высоких тонах дискуссия (я стоял ря- 
дом) между ним и АС. АС отчитывал Сергея Владимировича. 
считая, что Пелетминский неудачно прочитал лекцию

- Вас никто не понял! Зачем так много формул! Все в 
трубу!

Сергей Владимирович оправдывался, ссылаясь на 
Н.Н. Боголюбова, на что АС резко заметил:

- Причем здесь Николай Николаевич!

Нужно отметить, что не любил АС, когда в дискуссиях 
ссылались на авторитеты, да и сам он на них никогда не ссылал- 
ся. В том эпизоде я был солидарен с АС, поскольку сам почти 
ничего не понял на лекции, тяжело было уследить за громозд- 
кими выкладками.

В то время я уже защитил кандидатскую диссертацию и с 
тех пор внимательно стал следить за выступлениями АС в Ин-

94

ституте, даже стал иногда посещать семинары в его отделе. В 
основном, мне было интересно наблюдать за атмосферой, ца- 
рившей на семинарах, за манерой Давыдова вести семинары, 
как он ставит вопросы и т.п. Присутствие на докладах АС, кото- 
рый как правило задавал вопросы четко и по существу, а также 
полная свобода высказывать свою точку зрения, производила 
хорошее впечатление даже на тех участников, которые мало что 
понимали. Я видел, как непросто выступать на этих семинарах и 
позже, оказавшись в отделе Давыдова, сам почувствовал это на 
себе, когда докладывал в общем неплохие работы, которые не 
были одобрены с первого раза. Но когда мое выступление было 
удачным и работа была одобрена и поддержана АС. я испыты- 
вал чувство уверенности, даже гордости, что я прошел семинар. 
Необходимо было не только кратко и ясно сформулировать свои 
оригинальные результаты, но и объяснить их физическую сущ- 
ность, потому что вопросы по физике непременно задавались на 
семинаре. Не продумав основательно заранее физическую моти- 
вацию задачи и физическую сторону полученных результатов, 
лучше было вообще не высовываться на семинар. По крайней 
мере, я выработал такую линию поведения для себя.

Большое впечатление произвела на меня практичность АС 
в быту. Однажды, не помню по какому повода', я зашел в квар- 
тиру, только что полученную им в доме, находящемся возле 
ИТФ, в котором многие наши сотрудники (в том числе и я) по- 
лучили квартиры. Как обычно, все мы были заняты проблемами 
заселения, когда приходилось очень много доделывать и переде- 
лывать. В своей квартире АС решил для удобства доступа в ан- 
тресоль вырубить в стене вторую дверцу с противоположной 
стороны. Идея мне понравилась (кстати, позже я сделал точно 
так же), но я обратил внимание на чемодан с множеством раз-
личньк инструментов. Было видно, что этот человек все хозяй- 
ственные дела делает сам и умеет это делать хорошо. Картина, 
которую я увидел (академик, ученый с мировым именем, разва- 
лял часть стены и вставляет дверцу), запомнилась мне. Тогда я 
подумал, что АС был бы хорошим производственником. Одна- 
ко, сомнительно (прежде всего из-за своего характера, посколь- 
ку он всегда хотел быть лидером), смог бы он добиться того 
уровня, на какой он вышел в науке. Поэтому <научный> выбор

95

АС был, на мой взгляд, единственно правильным для того вре- 
мени.

В основном, только в фундаментальных физико-
математических исследованиях можно было тогда себя полно- 
стью реализовать, что и удалось АС в полной мере. Неудиви- 
тельно, что советская физико-математическая школа была очень 
сильной, и личности некуда было деваться, выбирая науку. Мне 
кажется, что этот фактор был куда важнее, чем финансирование 
науки, и мне, тогда аспиранту, только что <сбежавшему> в нау- 
ку от <земной>, инженерно-технической деятельности (неудиви- 
тельно, что тогда говаривали, что <середняк> пошел в науку), 
АС был интересен прежде всего как личность, а не как специа- 
лист по теории твердого тела или лектор. Кстати, в студенче- 
ские годы мне не пришлось прослушать ни одной из его лекций. 
Хорошо запомнились все услышанные мной моменты из био- 
графии Давыдова, которые он нам, сотрудникам отдела, иногда 
рассказывал (например, бывало это на субботниках по уборке 
территории вокруг ИТФ, в которых АС непременно также при- 
нимал участие, невзирая на то, что он был директором Институ- 
та).

Сам же научный интерес к научной деятельности АС у 
меня появился значительно позже, когда возник солитонный 
бум. Точнее, когда в группе В.П. Гачка я заинтересовался впол- 
не интегрируемыми решеточными (дискретными) системами, 
среди которых популярны до сих пор две, а именно: цепочка 
Тоды и специфическая дискретная версия нелинейного уравне- 
ния Шредингера, описываемая так называемым уравнением Аб-
ловица-Ладика. Конечно, мне тогда очень хотелось найти пару 
Лакса для какой-нибудь системы и проинтегрировать ее мето- 
дом обратной задачи рассеяния. Поэтому я иногда поглядывал 
на уравнения, с которьми работал АС с сотрудниками, но все 
мои поиски были тщетны. Очень сильны были в этом направле- 
нии целые школы в бывшем Советском Союзе (в Москве - 
В.Е. Захарова, а в Ленинграде - Л.Д. Фаддеева). Вскоре я по- 
нял, что навряд ли в этом направлении я смогу что-нибудь сде- 
лать, да еще такое, чтобы получить в ближайшем будущем 
старшего научного сотрудника. В результате, наступил в моей

96

научной деятельности кризис и я перешел на педагогическую 
работу в технический вуз.

Однажды, отдыхая летом 1979 года в Крыму и перелисты- 
вая работы АС, я обнаружил, что учет кубического ангармониз-
ма в модели, предложенной АС и Николаем Ивановичем Кислу-
хой, приводит к тому, что, автолокализованное экситонное со- 
стояние (получившее в западной литературе название давыдов-
ский солитон) может перемещаться вдоль молекулярной цепи со 
скоростью звука. Когда я сказал об этом АС, его реакция была 
мгновенной:

- А это - результат! Если хотите, можете доложить на 
нашем семинаре.

К сожалению, я тогда выступил на семинаре неудачно. Это 
было мое первое выступление на давыдовском семинаре, я, ес- 
тественно, волновался, поскольку хотел вернуться в ИТФ. Не 
смог четко мотивировать континуальное приближение уравне- 
ний движения, а также ответить на другие вопросы, в результате 
чего мне пришлось выступить по данному вопросу через два 
года. С того времени мы с АС активно разрабатывали это на- 
правление, которое заключалось в том, что учет реального ан-
гармонизма в модели давыдовских солитонов приводит к появ- 
лению дополнительных факторов типа нелинейность-дисперсия. 
а именно: ангармонизм цепочки (нелинейность) и ее дискрет- 
ность (дисперсия), которые сами по себе обеспечивают сущест- 
вование солитонов, но другого типа - так называемые акусти- 
ческие солитоны. Существование двух нелинейностей и двух 
дисперсий значительно обогащает нелинейную динамику цепоч- 
ки. Например, мы с АС впервые предсказали существование 
солитонов, которые переносят внутримолекулярное возбуждение 
со сверхзвуковыми скоростями, причем это происходит двумя 
способами. В одном случае существует давыдовский солитон как 
с дозвуковыми, так и со сверхзвуковыми скоростями, непрерыв- 
но переходя через скорость звука. В другом - акустический 
(сверхзвуковой) солитон захватывает возбуждение и переносит 
его, двигаясь как единое целое.

Работать с АС мне посчастливилось, начиная с осени 1980 
года, когда я появился в отделе вычислительных методов в тео- 
ретической физике ИТФ (зав. отделом - доктор физико-

97

математических наук Виктор Яковлевич Антонченко) на долж- 
ности младшего научного сотрудника. Я еще не знал, чем мне 
заниматься (фактически, нужно бьшо заниматься физикой во- 
ды), и предложил Виктору солитонную тематику, на что он отве- 
тил:

- Ну, такой академической тематикой в Институте может 
себе позволить заниматься только Давыдов.

Я оказался в такой ситуации, что мне все-таки нужно бьшо 
заниматься поближе к тематике отдела В.Я. Антонченко, чтобы 
получить старшего научного сотрудника, а это ох как было 
сложно сделать в нашем Институте. Дело в том, что после обра- 
зования ИТФ в него хлынула волна молодежи, а потом появи- 
лось одновременно много кандидатов наук и на многие годы 
создалась очередь. Не помню точно, в тот момент или позже 
(это было как-то вечером) Виктор Яковлевич рассказал мне, как 
происходит перенос протонов в цепочках молекул воды (это - 
коллективный процесс, который осуществляется в две стадии 
посредством движения ионных и ориентационных дефектов). 
То, что эти дефекты можно назвать <топологическими> солито-
нами, для меня было очевидно, и я спросил Виктора:

- Хорошо, а если я найду солитоны в воде, тогда можно 
будет мне заниматься солитонами?

- Тогда можно, - ответил он, на что я сказал, что буду 
их искать. В воде так в воде.

Нигде в физико-химической литературе и слова не было 
сказано о том, что протонный транспорт в системах с водород- 
ной связью может быть описан с помощью вездесущей модели 
<фи-четыре>. Много писалось и в обзорах, и в монографиях о 
кооперативноеT водородной связи, но нигде не указывалось, 
что облегченное движение ионных дефектов (т.е. аномальная 
протонная проводимость) в цепочках с водородной связью как 
раз и обусловлено их солитонньш поведением. Идея лежала на 
поверхности и оставалось только цепочки с водородной связью 
(реальный физический объект) <привести> в солитонный клуб. 
аналогично тому, как в свое время идея об автолокализации эк-
ситонов была использована для введения нового объекта для

98

переноса энергии внутримолекулярного возбуждения в альфа-
спиральных цепочках (давыдовского солитона). Однако, по- 
скольку с математической точки зрения ничего нового здесь 
фактически не появлялось (та же модель <фи-четыре>), и было 
решено застраховаться, т.е. учесть зависимость величины барье- 
ра двухямного потенциала для протона в водородной связи от 
расстоянии между ионами, которые и образуют этот потенциал. 
Динамика такой, уже двухкомпонентной модели, становится 
намного богаче, и для меня это стало интересно.

И тут Виктор Яковлевич предложил продолжить начатую 
нами работу (в этом направлении) с участием АС. Я согласился 
при условии, что Виктор будет сам вести <переговоры> (сказы- 
валось мое неудавшееся выступление на семинаре год тому на- 
зад по учету кубического ангармонизма в модели давыдовских 
солитонов). АС идея настолько понравилась, что он немедленно 
включился в работу по протонному транспорту и через несколь- 
ко дней перевел меня в свой отдел, предоставив мне хорошую 
комнату. Вот таким образом я оказался в отделе многочастич- 
ных систем и стал активно работать с АС. Его стиль работы пе- 
редавался мне, моя работа приобрела организованный порядок. 
Как результат, с этих пор поток моих научных публикаций стал 
(и сохранился до сих пор) регулярным. Сам же АС был для меня 
непререкаемым авторитетом. Я тогда наблюдал, как он был ув- 
лечен научной работой. Как только АС появлялся в Институте (а 
он был директором Института), он в первую очередь вызывал 
меня в свой директорский кабинет, где мы обсуждали текущие 
научные вопросы, и только затем он приступал к организацион- 
ным вопросам. Таким был его порядок работы во время пребы- 
вания в Институте (в Институте он бывал раза три в неделю и в 
основном в первой половине дня). Например, увидев через ок- 
но, что АС подъехал к зданию Института, я немедленно шел в 
свою комнату, зная. что вот-вот его референт Марина Трифоно- 
ва позвонит мне и сообщит, что АС приглашает меня к себе. 
День ото дня я становился все увереннее, общаясь с ним и через 
некоторое время почувствовал себя совсем комфортно. Несмот-

99

ря на то, что АС был очень упрям, у меня практически не было 
проблем при обсуждении, как писать работу, что выбросить. 
Часто, обсуждая первоначальную версию очередной работы, он 
говорил:

- Ну, это можно выбросить. Это Вы включите в свою дис- 
сертацию.

Я понимал тогда, что и для диссертации это мне не пона- 
добится, но легко соглашался. Что касается вопросов, как писать 
работу, куда ее направить, как ее назвать и т.п., то их мы реша- 
ли очень быстро. Не помню, чтобы мы когда-либо долго вози- 
лись с такого рода вопросами; с одной стороны, он в основном 
соглашался с моими предложениями, с другой - я с его ини- 
циативами. Если же возникала какая-либо заминка, он немед- 
ленно решал, как и все, без каких-либо колебаний. Пресекал 
дальнейшее улучшение той или иной работы (как своей, так и 
чужой), приговаривая:

- Лучшее - враг нового!

Поэтому работа с Давыдовым шла быстро, окончательная 
версия работы бьыа за ним, и если я <прозевал> (я любил сам 
вписывать формулы в рукопись), он сам немедленно делал это 
своим отчетливым почерком. Свои варианты текстов АС писал 
просто и быстро, и неудивительно, что он так много написал 
обзоров и монографий за свою жизнь. В моих текстах он вычер- 
кивал, как он считал, лишние слова, и для меня это было убеди- 
тельным.

В общении с сотрудниками АС был необычайно прост. 
Помню, как летом 1982 года, Виктор Зеликович Энольский и я 
находились в командировке, участвуя в работе конференции, 
которая проходила на туристической базе Физико-технического 
Института низких температур, расположенной в Харьковской 
области. После окончания конференции, возвращаясь домой, 
мне пришлось несколько часов провести с АС в Харькове, до- 
жидаясь поезда Харьков - Киев. Прогуливаясь в каком-то пар- 
ке, я начал с анекдотов, но он не поддержал такое направление 
общения, разговор не получался и я перешел на околонаучные 
темы, которые касались моей предыдущей научной деятельно- 
сти, которая бьыа в общем-то далека от его научных интересов. 
Я рассказывал обо всем. что мог, как начал заниматься волно-

100

водами, потом плазмой, как я увлекся математикой и о своих 
похождениях в Институт математики, в результате которых я и 
появился в ИТФ. Пытался пояснить частые дискуссии о приме- 
нении математических методов в теоретической физике. Конеч- 
но, когда речь идет о получении конкретного физического ре- 
зультата, <притягивать> лишнюю математику не нужно, и в 
этом мы были солидарны. Но есть задачи, когда как раз и необ- 
ходимо привлекать самые современные математические средст- 
ва, скажем, когда решается принципиальный вопрос, например, 
о существовании нетривиального примера в конструктивной 
квантовой теории поля (именно по этой тематике ранее я защи- 
тил кандидатскую диссертацию под руководством В.П. Гачка). 
Другое дело, к какой области науки - к теоретической физике 
или к математике - отнести такую тематику, но к математиче- 
ской физике это можно сделать смело. Вот в таком ключе мы и 
обсуждали достаточно живо научные проблемы.

Не забыл я рассказать и о своих похождениях, когда я ис- 
кал место старшего научного сотрудника и предлагал везде за- 
ниматься оптическими солитонами (такой, например, была моя 
неудавшаяся попытка попасть в Институт кибернетики АН 
УССР), в результате чего я оказался на кафедре линий связи 
Киевского филиала Одесского электротехнического института 
связи им. А. С. Попова. Дело в том, что в 1973 году была опуб- 
ликована статья Хазегавы и Тапперта о возможности существо- 
вания солитонов в волоконных оптических средах с нелинейной 
диэлектрической проницаемостью. АС тогда воскликнул:

- Так Вы могли этим заниматься в нашем Институте! 
Я ответил, что эта деятельность в основном имеет инже- 
нерно-технический характер, но он не согласился:

- Ну и что же! Это должно быть интересно и важно. 
В общем, АС предвидел тогда важность этой тематики, и я 
до сих жалею, что в свое время серьезно не занялся этой дея- 
тельностью. Не хватило той уверенности в себе, которая выра- 
боталась потом, когда я работал с АС и наблюдал, как он сам 
работает. За это я очень и очень ему благодарен и, действитель- 
но, это сильно помогло в моей научной судьбе. Должен сказать, 
что через несколько лет существование солигонов в оптических 
волокнах было подтверждено экспериментально, после чего

101

очень много ученых, создав ведущие центры в мире, переклю- 
чились на это направление, актуальное до настоящего времени. 
Не припомню, сразу ли после этого <оптически-солитонного>. 
эпизода в нашем разговоре или чуть позже АС сказал:

- Ну, Саша, Вам пора давать старшего.

Я поблагодарил, ничего не добавив, поскольку это меня за- 
стало врасплох. Но сказанное было настолько серьезным, что на 
следующий день, сразу же после прибытия в Институт, меня 
вызвал АС (как обычно, я подумал, для очередного научного 
обсуждения) и неожиданно заявил примерно следующее:

- Вы и Виктор Энольский переходите в отдел (теории 
твердого тела) Виктора Григорьевича Барьяхтара. Там есть две 
свободные ставки старшего. Надо укреплять этот отдел, но Ваша 
тематика при этом не поменяется.

Таким образом, я оказался на некоторое время за предела- 
ми отдела Давыдова, получив старшего научного сотрудника. 
Однако, через год или чуть больше, когда отдел В.Г. Барьяхтара 
достаточно вырос, АС однажды вызвал меня к себе и сказал:

- Вы можете вернуться обратно в наш отдел, конечно, ес- 
ли хотите. Сейчас отдел Виктора Григорьевича уже большой, и 
Вам там необязательно числиться.

В решении организационных вопросов АС был решитель- 
ным и находил нетривиальные решения к той или иной пробле- 
ме. Хочу подчеркнуть, что инициатива моего продвижения все- 
гда исходила от него. Мне никогда не пришлось чего-нибудь 
выпрашивать у него. Даже писать и защищать мою докторскую 
диссертацию он мне неоднократно и настойчиво советовал. Хо- 
рошо помню, как он предложил это впервые. В 1989 году вместе 
с АС и несколькими нашими коллегами мы принимали участие 
в Международной конференции в Ханстхолме (Дания), и сразу 
после моего доклада в перерыве он подошел ко мне и возбуж- 
денно похвалил меня за выступление, воскликнув:

- Как вырос! А раньше только мычал на семинарах. Вам 
пора немедленно писать диссертацию и защищаться.

Как-то так получалось, что АС никогда меня не ругал. Бы- 
вало, не одобрял некоторые мои поступки, идеи, часто ссылаясь 
на себя, но не ругал и не вычитывал. Просто относился ко мне, 
как к коллеге, младшему только по возрасту. Я думаю, что мне

102

удалось себя хорошо зарекомендовать с самого начала нашего 
сотрудничества, а потом все пошло по инерции. Оглядываясь 
назад, могу сказать, что это, с одной стороны, пошло мне на 
пользу. Работая с Давыдовым, я стал намного увереннее при 
реализации своих идей (этого мне очень не хватало раньше). 
Однако, с другой стороны, я <проспал> некоторые несолитонные 
направления. Меньшая уверенность приводит к большему при- 
слушиванию к другим, несобственным идеям, к большему поис- 
ку, к большей широте тематики исследований и т.п.

Работа с АС принесла мне особенную пользу в воспитании 
моего характера, поскольку он был человеком уверенным в 
себе и вселял эту уверенность в других. Поэтому мы, его учени- 
ки и сотрудники, ценили его за смелость высказывать свою точ- 
ку зрения в любых условиях и защищать ее, не взирая на ранги 
оппонентов. Иногда АС был слишком упрям. Помню, как нельзя 
было его убедить, что полярон в одномерной модели Холстайна 
тоже может двигаться, аналогично Давыдовскому солигону. Нас 
было четверо, Юрий Борисович Гайдидей, Вадим Михайлович 
Локтев, Александр Александрович Сериков и я, и мы вместе не 
смогли изменить его точку зрения о том, что это возбужденное 
состояние не может двигаться - вывод, полученный им вместе 
с Виктором Энольским ранее. Мне кажется, что это, скорее все- 
го, произошло из-за его принципа <лучшее - враг нового>.

Хорошо запомнились мне те моменты из жизни Давыдова, 
когда он стремился к лидерству. Помню, как на одной из Рес- 
публиканских конференций по физике и химии воды, которая 
проходила на туристической базе в селе Славском (Карпаты) 
зимой 1980 года, участники конференции собрались для восхо- 
ждения на одну из местных вершин. У АС был насморк и он 
отказался принять участие в этом мероприятии не потому, что 
он неважно себя чувствовал (при этом он обычно приговаривал 
<клин клином вышибают> и громко смеялся), а потому, что он 
не сможет быть первым при этом восхождении. Он так и сказал. 
а вел нас тогда на гору Игорь Рафаилович Юхновский.

Уже скоро будет десять лет, как АС ушел из жизни, и с тер 
пор много изменилось в жизни, в том числе в науке. Престиж 
науки в нашей стране (уже в независимой Украине) упал, изме- 
нились условия научной работы и даже отношение молодых лю-

103

дей к своим научным руководителям. Но то благодарное отно- 
шение к АС со стороны нас, молодых сотрудников, и его отзыв- 
чивое отношение к нам, его светлый образ, его манера поведе- 
ния, советы, критика и поддержка глубоко врезались в мою па- 
мять. Таким я запомнил его на всю жизнь. Он был выдающейся 
личностью и мне повезло, что я смог работать с таким великим 
ученым, замечательным человеком.

104