(Окончание.
Начало в N 16 2002 г.)
`
Демократическая форма
правления - самая сложная и
самая затруднительная из всех
известных в истории человече-
ства. Вот причина - почему эта
форма повсюду была преходя-
щим явлением и, за немногими
исключениями, нигде не держа-
лась долго, уступая место другим
формам. И не удивительно. Го-
сударственная власть призвана
действовать и распоряжаться;
действия ее суть проявления
единой воли, - без этого немыс-
лимо никакое правительство. Но
в каком смысле множество лю-
дей или собрание мародов мо-
жет проявлять единую волю? Де-
мократическая фразеология не
останавливается на решении
этого вопроса, отвечая на него
известными фразами и поговор-
ками вроде таких, например:
"воля народная", "общественное
мнение", "верховное решение
нации", "глас народа - глас Бо-
жий" и т.п. Все эти фразы, ко-
нечно, должны означать, что ве-
ликое множество людей, по ве-
ликому множеству вопросов,
может прийти к одинаковому
заключению и постановить со-
образно с ним одинаковое ре-
шение. Пожалуй, это и бывает
возможно, но лишь по самым
простым вопросам. Но когда с
вопросом соединено хотя малей-
шее усложнение, решение его в
многочисленном собрании воз-
можно лишь при посредстве
людей, способных обсудить его
во всей сложности, и затем убе-
дить массу к принятию решения.
К числу самых сложных принад-
лежат, например, политические
вопросы, требующие крайнего
напряжения умственных сил у
самых способных и опытных му-
жей государственных: в таких
вопросах, очевидно, нет ни ма-
лейшей возможности рассчиты-
вать на объединение мысли и
воли в многолюдном народном
собрании: - решения массы в
таких вопросах могут быть толь-
ко гибельные для государства.
Энтузиасты демократии уверяют
себя, что народ может проявлять
свою волю в делах государствен-
ных; это пустая теория, - на.деле
же мы видим, что народное со-
брание способно только прини-
мать - по увлечению - мнение,
выраженное одним человеком
или некоторым числом людей;
например, мнение известного
предводителя партии, известно-
го местного деятеля, или орга-
низованной ассоциации, или,
наконец, - безразличное мнение
того или другого влиятельного
органа печати. Таким образом,
процедура решения превраща-
ется в игру, совершашщуюся на
громадной арене множества го-
лов и голосов; чем их более при-
нимается в счет, тем более эта
игра запутывается, тем более
зависят от случайных и беспоря-
дочных побуждений.
`
*****
`
К избежанию и обходу всех
этих затруднений изобретено
средство - править посредством
представительства - средство,
организованное прежде сего и
оправдавшее себя успехом в
Англии. Отсюда, по установив-
шейся моде, перешло оно и в
другие страны Европы, но при-
вилось с успехом, по прямому
преданию и праву, лишь в Аме-
риканских Соединенных Штатах.
Однако и на родине своей, в
Англии, представительные уч-
реждения вступают в критичес-
кую эпоху своей истории. Самая
сущность идеи этого представи-
тельства подверглась уже здесь
изменению, извращающему
первоначальное его значение.
Дело в том, что с самого начала
собрание избирателей, тесно
ограниченное, присылало от
себя в парламент известное чис-
ло лиц, долженствовавших пред-
ставлять мнение страны в собра-
нии, но не связанных никакою
определенною инструкцией от
массы своих избирателей. Пред-
полагалось, что избраны люди,
разумеющие истинные нужды
страны своей и способные дать
верное направление государ-
ственной политике. Задача раз-
решалась просто и ясно: требо-
валось уменьшить до возмож-
ного предела трудность народно-
го правления, ограничив малым
числом способных людей - со-
брание, призванное к решению
государственных вопросов. Люди
эти являлись в качестве свобод-
ных представителей народа, а не
того или другого мнения, той или
другой партии, не связанные
никакою инструкцией. Но с те-
чением времени, мало-помалу
эта система изменилась под
влиянием того же рокового пред-
рассудка о великом значении
общественного мнения, просве-
щаемого, будто бы, периодичес-
кою печатью и дающего массе
народной способность иметь
прямое участие в решении по-
литических вопросов. Понятие о
представительстве совершенно
изменило свой вид, превратив-
шись в понятие о мандате, или
определенном поручении. В
этом смысле, каждый избранный
в той или другой местности по-
читается уже представителем
мнения, в той местности господ-
ствующего, или партии, под зна-
менем этого мнения одержав-
шей победу на выборах, - это уже
не представитель от страны или
народа, но делегат, связанный
инструкцией от своей партии.
Это изменение в самом суще-
стве идеи представительства
послужило началом язвы, разъе-
дающей все системы представи-
тельного правления, выборы, с
раздроблением партий, приня-
ли характер личной борьбы ме-
стных интересов и мнений, от-
решеннрй от основной идеи о
пользе государственной. При
крайнем умножении числа'чле- "
нов собрания большинство их,
помимо интереса борьбы и
партии, заражается равнодушии
ем к общественному делу и те-
ряет привычку присутствовать во
всех заседаниях и участвовать
непосредственно в обсуждении
всех дел. Таким образом, дело
законодательства и общего на-
правления политики, самое
важное для государства, - пре-
вращается в игру, состоящую из
условных формальностей, сде-
лок и фикций. Система предста-
вительства сама себя оболживи-
ла на деле.
`
*****
`
Эти плачевные результаты
всего явственнее обнаруживают-
ся там, где население государ-
ственной территории не имеет
цельного состава, но заключает
в себе разнородные националь-
ности. Национальность в наше
время можно назвать пробным
камнем, на котором обнаружи-
вается лживость и непрактич-
ность парламентского правле-
ния. Примечательно, что нача-
ло национальности выступило
вперед и стало движущею и раз-
дражающею силою в ходе собы-
тий именно с того времени, как
пришло в соприкосновение с но-
вейшими формами демокра-
тии. Довольно трудно опреде-
лить существо этой новой силы
и тех целей, к каким она стре-
мится; но несомненно, что в ней
- источник великой и сложной
борьбы, которая предстоит еще
в истории человечества, и не-
ведомо к какому приведет исхо-
ду. Мы видим теперь, что каж-
дым отдельным племенем, при-
надлежащим к составу разно-
племенного государства, овладе-
вает страстное чувство нетерпи-
мости к государственному учреж-
дению, соединяющему его в об-
щий строй с другими племена-
ми, и желание иметь свое са-
мостоятельное управление со
своею, нередко мнимою, куль-
турой. И зто происходит не с теми
только племенами, которые
имели свою историю и, в про-
шедшем своем, отдельную по-
литическую жизнь и культуру,-
но и с теми, которые никогда не
жили особою политическою жиз-
нью. Монархия неограниченная
успевала устранять или прими-
рять все подобные требования и
порывы, - и не одною только си-
лой, но и уравнением прав и от-
ношений под одною властью. Но
демократия не может с ними
справиться, и инстинкты нацио-
нализма служат для нее разъе-
дающим элементом: каждое пле-
мя из своей местности высыла-
ет представителей - не государ-
ственной и народной идеи, но
представителей племенных ин-
стинктов, племенного раздраже-
ния, племенной ненависти - и к
господствующему племени, и к
другим племенам, и к связующе-
му все части государства учреж-
дению. Какой нестройный вид
получает в подобном составе
народное представительство и
парламентское правление - оче-
видным тому примером служит
в наши дни австрийский парла-
мент. Провидение сохранило
нашу Россию от подобного бед-
ствия, при ее разноплеменном
составе. Страшно и подумать, что
возникло бы у нас, когда бы судь-
ба послала нам роковой дар -
всероссийского парламента! Да
не будет.
`
*****
`
Величайшее зло конституци-
онного порядка состоит в обра-
зовании министерства на пар-
ламентских или партийных на-
чалах. Каждая политическая
партия одержима стремлением
захватить в свои руки прави-
тельственную власть и к ней про-
бирается. Глава государства ус-
тупает политической партии,со-
ставляющей большинство в пар-
ламенте; в таком случае мини-
стерство образуется из членов
этой партии и, ради удержания
власти, начинает борьбу с оппо-
зицией, которая усиливается
низвергнуть его и вступить на его
место. Ноесли глава государства
склоняется не к большинству, а к
меньшинству, и из него избира-
ет свое министерство, в таком
случае новое правительство рас-
пускает парламент и употребля-
ет все усилия к тому, чтобы со-
ставить себе большинство при
новых выборах и с помощью его
вести борьбу с оппозицией. Сто-
ронники министерской партии
подают голос всегда за прави-
тельство; им приходится во вся-
ком случае стоять за него - не
ради поддержания власти, не из-
за внутреннего согласия в мне-
ниях, а из-за того, что это прави-
тельство само держит членов
своей партии во власти и во всех
сопряженных со властью пре-
имуществах, выгодах и прибы-
лях. Вообще - существенный мо-
тив каждой партии - стоять за
своих во что бы то ни стало, или
из-за взаимного Интереса, или
просто в силу того стадного ин-
стинкта, который побуждаетлю-
дей разделяться на дружины и
лезть в бой стена на стену. Оче-
видно, что согласие в мнениях
имеет в этом случае очень сла-
бое значение, а забота об обще-
ственном благе служит прикры-
тием вовсе чуждых ему побуж-
дений и инстинктов. И это назы-
вается идеалом парламентского
правления. Люди обманывают
себя, думая, что оно служит обес-
печением свободы. Вместо нео-
граниченной власти монарха мы
получаем неограниченную
власть парламента, с тою разни-
цей, что в лице монарха можно
представить себе единство ра-
зумной воли; а в парламенте нет
его, ибо здесь все зависит от слу-
чайности, так как воля парла-
мента определяется большин-
ством; но как скод^ при боль-
шинстве, составляемом под вли-
янием игры в партию, есть мень-
шинство, воля большинства не
есть уже воля целого парламен-
та: тем еще менее можно при-
знать ее волею народа, здоро-
вая масса коего не принимает
никакого участия в игре партий
и даже уклоняется от нее. Напро-
тив того, именно нездоровая
часть населения мало-помалу
вводится в эту игру и ею развра-
щается; ибо главный мотив этой
игры есть стремление к власти и
к наживе. Политическая свобо-
да становится фикцией, поддер-
живаемою на бумаге, парагра-
фами и фразами конституции;
начало монархической власти
совсем пропадает; торжествует
либеральная демократия, водво-
ряя беспорядок и насилие в об-
ществе, вместе с началами без-
верия и материализма,провоз-
глашая свободу, равенство и
братство - там, где нет уже места
ни свободе, ни равенству. Такое
состояние ведет неотразимо к
анархии, от которой общество
спасается одною лишь диктату-
рой, т. е. восстановлением еди-
ной воли и единой власти в прав-
лении.
`
*****
`
Первый образец народного,
представительного правления
явила новейшей Европе Англия.
С половины прошлого столетия
французские философы стали
прославлять английские учреж-
дения и выставлять их приме-
ром для всеобщего подражания.
Но в ту пору не столько полити-
ческая свобода привлекала
французские умы, сколько при-
влекали начала религиозной
терпимости, или, лучше сказать,
начала безверия, бывшие тогда
в моде в Англии и пущенные в
обращение английскими фило-
софами того времени. Вслед за
Францией, которая давала тон и
нравам, и литературе во всей
западной интеллигенции, мода
на английские учреждения рас-
пространилась по всему Евро-
пейскому материку. Между тем
произошли два великих собы-
тия, из коих одно утверждало
веру, а другое - чуть было со-
всем не поколебало ее. Возник-
ла республика Американских
Соединенных Штатов, и ее уч-
реждения, скопированные с ан-
глийских (кроме королевской
власти и аристократии), приня-
лись на новой почве прочно и
плодотворно. Это произвело во-
сторг в умах, и прежде всего во
Франции. С другой стороны -
явилась Французская республи-
ка, и скоро явила миру все гнус-
ности, беспорядки и насилия ре-
волюционного правительства.
Повсюду произошел взрыв не-
годования и отвращениялротив
французских и, стало быть, во-
обще против демократических
учреждений. Ненависть к рево-
люции отразилась даже на внут-
ренней политике самого британ-
ского правительства. Чувство это
начало ослабевать к 1815 году,
под влиянием политических со-
бытий того времени в умах про-
снулось желание с свежею на-
деждой соединить политичес-
кую свободу с гражданским по-
рядком в формах, подходящих к
английской конституции: вошла
в моду опять политическая анг-
ломания. Затем последовал ряд
попыток осуществить британский
идеал, сначала во Франции, по-
том в Испании и Португалии,
потом в Голландии и Бельгии,
наконец, в последнее время, в
Германии, в Италии и в Авст-
рии. Слабый отголосок этого
движения отразился и у нас в
1826 году, в безумной попытке
аристократов-мечтателей, не
знавших ни своего народа, ни
своей истории.
`
Любопытно проследить исто-
рию новых демократических уч-
реждений: долговечны ли ока-
зались они, каждое на своей
почве, в сравнении с монархи-
ческими учреждениями, коих
продолжение история считает
рядом столетий.
`
Во Франции, со времени
введения политической свобо-
ды, правительство во всей силе
государственной своей власти
было три раза ниспровергнуто
парижскою уличною толпою в
1792 г., в 1830 и в 1848 году. Три
раза было ниспровергнуто арми-
ей, или военной силой: в 1797
году 4 сентября (18 фруктидора),
когда большинством членов ди-
ректории, при содействии воен-
ной силы, были уничтожены
выборы, состоявшиеся в 48 де-
партаментах, и отправлены в
ссылку 56 членов законодатель-
ных собраний. В другой раз, в
1797 году 9 ноября (18 брюмера)
правительство ниспровергнуто
Бонапартом, и наконец в 1851 г.
2 декабря другим Бонапартом,
младшим. Три раза правитель-
ство было ниспровергнуто вне-
шним нашествием неприятеля:
в 1814, в 1815 и в 1870. В общем
счете, с начала своих политичес-
ких экспериментов по 1870 год
Франция имела 44 года свобо-
ды и 37 годов сурового диктатор-
ства. Притом еще стоит приме-
тить странное явление: монархи
старшей Бурбонской линии, ос-
тавляя много места действию
политической свободы, никогда
не опирались на чистом начале
новейшей демократии; напро-
тив того, оба Наполеона, провоз-
гласив безусловно эти начала,
управляли Францией деспоти-
чески.
`
В Испании народное правле-
ние провозглашено было в эпо-
ху окончательного падения На-
полеона. Чрезвычайное собра-
ние кортесов утвердило в Кадик-
се конституцию, провозгласив в
первой статье оной, что верхо-
венство власти принадлежит на-
ции. Фердинанд VII, вступив в
Испанию через Францию, отме-
нил эту конституцию и стал пра-
вить самовластно. Через б лет ге-
нерал Риего во главе военного
восстания принудил короля вос-
становить конституцию. В 1823
году французская армия, под
внушением Священного союза,
вступила в Испанию и восстано-
вила Фердинанда в самовлас-
тии. Вдова его. в качестве реген-
тши, для охранения прав дочери
своей Изабеллы против Дон-
Карлоса, вновь приняла консти-
туцию. Затем начинается для Ис-
пании последовательный ряд
мятежей и восстаний, изредка
прерываемых краткими проме-
жутками относительного спокой-
ствия. Достаточно указать, что с
1816 года до вступления на пре-
стол Альфонса было в Испании
до 40 серьезных военных вос-
станий с участием народной тол-
пы. Говоря об Испании,нельзя
не упомянуть о том чудовищном
и поучительном зрелище, кото-
рое представляют многочислен-
ные республики Южной Амери-
ки, республики испанского про-
исхождения и испанских нравов.
Вся их история представляет не-
престанную смену ожесточенной
резни между народною толпою
и войсками, прерываемую прав-
лением деспотов, напоминаю-
щих Коммода или Калигулу.
Довольно привести в пример
хотя Боливию, где из числа 14
президентов республики три-
надцать кончили свое правле-
ние насильственною смертью
или ссылкой.
`
Начало народного, или пред-
ставительного правления в Гер-
мании и в Австрии - не ранее
1848 года. Правда, начиная с 1815
года поднимается глухой ропот
молодой интеллигенции на гер-
манских владетельных князей за
неисполнение обещаний, дан-
ных народу в эпоху великой вой-
ны за освобождение. За немно-
гими, мелкими, исключениями
в Германии не было представи-
тельных учреждений до 1847
года, когда прусский король уч-
редил у себя особенную форму
конституционного правления;
однако оно не простояло и одно-
го года. Но стоило только напору
парижской уличной толпы сло-
мить французскую хартию и низ-
ложить конституционного коро-
ля, как поднялось и в Германии -
уличное движение, с участием
войск. В Берлине, в Вене, во
Франкфурте устроились нацио-
нальные собрания, по француз-
скому шаблону. Едва прошел год,
как правительство разогнало их
военною силой. Новейшие гер-
манские и австрийские консти-
туции все исходят от монархи-
ческой власти и еще ждут суда
своего от истории.
`
Пунктуация и орфорграфия
даются по источнику
