История учит... Однако учит она лишь тех, кто искренне желает учиться,
то есть, всматриваясь в прошлое, прогнозировать будущее. Тогда и обнаруживае
тся, как пишет современный историк М.Гефтер, что "утраченные возможности
- не пустошь", что они существуют (материально!) и "работают либо
в пользу людей, либо против них - в зависимости от того, сбрасывают
ли люди прошлое, как избыточный и непосильный для них груз, или
всматриваются в него, чтобы увидеть там себя - предстоящих"."81
Когда пытаешься разобраться в событиях, потрясших Украину в годы гражданской
войны, то невольно замечаешь неравенство сил, которыми располагали,
судя по воспоминаниям участников событий, харьковские большевики и
киевские самостийныки в 1918 - 1919 годах. Смело отбросим цифру в
четыре миллиона бойцов, которая нередко упоминается в воспоминаниях
националистов, когда речь идёт об Украинской армии, в силу её фантастичности
. Однако на два порядка меньше, т.е. 40 - 60 тысяч в распоряжении
Директории и верных ей атаманов имелось. Порой количесттво сабель
и штыков доходило до 150 - 200 тысяч, когда намечался успех и предводители
вольных банд находили удобным в очередной раз встать под знамёна Директории.
С исчезновением надежды ряды стремительно редели, многотысячные банды
или отряды, скажем, Григорьева и Зелёного, оказывались в большевистском
лагере (тоже временно) или превращались в "вольных охотников". Наиболее
боеспособная Галицкая армия шла на соглашение сначала с Бредовым (Добрармия)
, а потом, спустя несколько месяцев, с красными, так как находилась
на чужой территории и готова была вступить, как они сами говорили,
в союз "хоть с дьяволом, но против поляков". Таким образом, у С.Петлюры
в конце декабря 1919 г. оставалось около пяти тысяч человек. О
приблизительности цифр уже было сказано. Очевидно,
что говорить о каком-то "среднем
числе" не имеет смысла.
Чем же располагали большевики в начале 19-го года, когда начался второй
раунд борьбы за включение Украины в общесоветский лагерь? Действительно
ли Украину завоевали русские и интернациональные войска, руководимые
из Москвы, а украинцев в рядах большевиков почти не было? Такой взгляд
на события очень популярен в настоящее время, а корни он берёт в ряде
заявлений Директории и трудах некоторых историков-эмигрантов. Подчёркиваю:
некоторых, так как наиболее авторитетные и осведомлённые (И.Мазепа,
Д.Дорошенко, П.Христюк) не стремились преувеличивать "русское присутствие"
в рядах большевистских войск, противостоявших Директории. Они прямо
говорили, что известные Таращанская и Богунская дивизии были почти
сплошь украинскими, равно как и многие другие отряды и группы, присоединивши
еся к "латышско-мадьярско-русско-китайскому" войску, пришедшему из-под
Курска и с севера Черниговской губернии. Кстати, о китайцах, которые
упоминаются особенно часто с очередным ксенофобским раздражением.
О них писал петлюровский премьер И.Мазепа: "На Украине у большевиков
было всего около 25 тысяч человек. Из них меньше половины русских,
в том числе пять тысяч китайцев" (ч.1, с.132-133).82 В феврале 1919
года на съезде социал-демократов Чеховский, ратуя за советскую власть
в Украине, заявлял: "Нам не по дороге ни с Антантой, ни с империалистической
"мировой революцией" на штыках китайцев!" Ему вторил екатеринославец
Феденко, кляня "длиннокосых и косоглазых "украинцев". Одним словом,
обличать своих соперников-большевиков без использования национальной
карты решались немногие. На этом этапе больше всех доставалось китайцам,
которые, если прав тот же И.Мазепа, и китайцами-то не были. Он пишет
в примечании на стр. 72 (ч.1): "Речь идёт, очевидно, об уже упомянутых
татарских отрядах Кожевникова...", а на стр. 71 говорилось о "паризанских
отрядах Кожевникова из-под Уфы" со ссылкой на "Записки" большевистского
командующего на севере Украины Антонова-Овсеенко. Итак, не китайцы,
а татары, которые, в связи с упоминанием об Уфе, могли оказаться башкирами.
От косоглазости и кос это их не избавляло.
Очевидно, что говорить об использовании большевиками китайцев было
в политическом и эмоциональном отношении куда перспективнее, чем о
каких-то татарах или башкирах. Впрочем, одно другого не исключает:
могли быть и китайцы в интернациональном войске. Характерно, что И.Мазепа,
приличия ради вскользь упомянув о "татарах из-под Уфы", затем начисто
о них забыл, а китайцы присутствуют на страницах его книги до тех
пор, пока их бесповоротно не вытеснили евреи.
Как бы ни решался вопрос с "китайцами", в основном украинцам-самостийныкам
приходилось воевать против украинцев-большевиков.
На совете Директории 11 марта 19-го года в Проскурове эсер А.Сидоренко
заявил: "...наши войска почти без боя отступают прежде всего потому,
что им приходится воевать в основном со своими же братьями-украинцами"
(т.1. стр. 127). Сам Исаак Мазепа не только не опровергает этих слов,
но и подкрепляет их своим комментарием: "Как известно, против украинского
фронта в это время большевики бросили главным образом украинские формирования,
как Богунская, Таращанская дивизии и др. Российские и прочие части
были сосредоточены преимущественно на так называемом Южном фронте,
против армии Деникина" (там же).
Война в Украине, нравится это или нет определённой части историков,
была гражданской, а не национально-освободительной. Но и национальный
огонь в этой борьбе присутствовал, особенно когда его раздували "самостийныки".
Украинские историки признают, что "русский вопрос" воспринимался
украинской интеллигенцией, устремившейся в политику, совсем не так,
как украинским крестьянством: сохранение торговых связей с Россией
волновало крестьян куда больше, чем обретение национального суверенитета.
Об этом откровенно писал И.Мазепа:
"Не было возможности провести мобилизацию, потому что и то войско,
которое у нас было, разбегалось по сёлам, говоря, зачем воевать, если
"Красная армия принесёт красный товар"(текстильные изделия, которых
остро не хватало на Украине ...)" (ч.1, стр. 85).
Таким образом, стремление к интеграции шло "снизу", от тех людей,
которые нуждались не только в мануфактуре, но и в скобяном товаре,
керосине и многом другом, что долгие годы шло из России или через
Россию в обмен на продукты земледелия. Но вот незадача: местные и
приезжие большевики старались отправить на голодный север побольше
хлеба, не компенсируя его ни "красным", ни любым другим товаром, за
неимением такового в условиях войны и разрухи. Конечно, это укрепляло
позиции "антимоскалей", но не настолько, чтобы полностью отворотить
народ от местного, харьковского большевизма, активно сотрудничавшего
с Москвой. Отношение крестьян к большевикам в Украине было, пожалуй,
не хуже и не лучше, чем в России.
Если бы имелась возможность проивопоставить Москве более демократичную,
более выгодную для народа политическую программу, всё могло бы обернуться
иначе. Но правобережные социал-демократы и эсеры буквально ничего
нового изобрести не сумели: они приняли национализацию земли, рабочий
контроль, систему государственных монополий, борьбу со спекуляцией,
8-часовый рабочий день и, после колебаний и сомнений, советскую власть
как основу государства. Получалось, что воевать с большевиками приходилось
под их же лозунгами и, как уже говорилось, украинцы были вынуждены
воевать против украинцев. Создалась поистине трагическая ситуация,
о которой с болью говорил обычно сдержанный и хладнокровный Евгений
Коновалец. Объясняя, почему его войско, наиболее боеспособное, бросило
в середине февраля 19-го года фронт под г.Фастов, командир Сечевых
Стрельцов сказал:
"Все устали, всякая идея гаснет... настроение населения обернулось
теперь против Директории... Крестьяне, вместо того, чтобы помогать
нам, нападают на наши обозы, не дают воды (!), прогоняют нас со словами:
"Чего вам тут надо? Идите прочь от нас, мы сами разберёмся!" (ч.1.
стр. 109-110).
Такое "настроение населения" Коновалец отчасти объяснял агитацией
большевиков, но с присущей ему прямотой показывал, что основная причина
всё-таки не в ней: "Директория шатается и не имеет ясной политической
линии... Нужно было чётко сказать народу: или большевизм, или противобольше
визм. Директория не сделала ни того, ни другого. В результате мы оказались
в безвыходном положении ..." (там же).
Где же выход? Оглядываясь на прошлое, И.Мазепа пытался найти упущенный
шанс, но безуспешно. Можно было пойти на мировую с большевиками, которые,
не имея численного преимущества, пока армия противника не разбежалась,
"Украину завоевали не столько вооружённой силой, сколько силой своей
пропаганды среди дезорганизованных украинских масс", как признал
сам премьер И.Мазепа (ч.1, с.118). Но с большевиками не по дороге,
так как они "считают реакционным как раз то, за что мы... подняли
восстание против гетмана: это украинская речь и культура и украинское
независимое государство" (Е.Коновалец). Правда, тот же Е.Коновалец
достаточно прагматично говорил, что при определённых условиях можно
бы и поладить с большевиками: "Если бы мы знали, что большевизм овладеет
всей Европой, то немедленно примкнули бы к большевикам. Но мы уверены,
что большевизм - явление временное... Поэтому с большевиками нам
не по пути", - заключает Е.Коновалец, имея в виду прежде всего его
родную Галичину, с её национальным самосознанием и неразвитым пролетариатом.
Однако если бы большевики овладели Европой - тогда другое дело,
тогда некуда деваться и пришлось бы сменить приоритеты, тем более,
что и без того "внутри, в народе говорят: "Мы все большевики" (ч.1,
стр. 85). Вот так рассуждали наиболее разумные "директорианцы", видя
происходившее, но боясь его до конца осознать.
Крайняя непопулярность Директории объяснялась
не только её непоследовательностью в
решении внутренних проблем, но и сумбурностью внешней политики.
Долгое время оставалось неясным, нужно ли стремиться к полному отделению
от России или достаточно ограничиться требованием автономии в рамках
федерации, продолжая линию Центральной Рады. На полный разрыв с Москвой
подтолкнул и Брестский мир, и занятие Киева большевистской армией
во главе с левым эсером Муравьёвым, который спустя полгода был застрелен
большевиками в ходе подавления эсеровского восстания. Первый приход
красных ознаменовался трагической и нелепой гибелью под Крутами 30
января 1918 г. нескольких сотен киевских студентов, гимназистов и
юнкеров; жестокой расправой с русскими офицерами, захваченными в Киеве,
причём удар обрушился и на головы части романтически настроенной украинской
молодёжи. Одним словом, для претензий в адрес Москвы оснований хватало.
Чего не было, так это пресловутого "засилия евреев в высших эшелонах
власти", которым задним числом украинские шовинисты пытались объяснить
и оправдать массовые еврейские погромы. Первый произошёл как раз под
III Универсал (3 Центральной Рады - 21 ноября 1917 г. в Каневе, а
неделей позже - в Умани. Далее - повсеместно, и никто им не мешал.
Нелепо объяснять появление и разрастание "погромной активности" в
1917 - 1918 гг. тем, что "большая часть жидовской интеллигенции оказалась
на службе у советской власти", что "переполнение большевистских организаций
и учреждений жидовским элементом сразу обострило отношения между
украинским и жидовским населением на Украине", - как утверждает И.Мазепа
(ч.1 стр. 107-108). В эти годы никакого "переполнения" ещё не было,
да и сами учреждения, о которых шла речь, появились на Правобережье,
где по преимуществу шли погромы, только весной 1919 года, когда евреи
уже были чётко сориентированы погромами в сторону большевиков, так
как видели в их победе единственный путь к своему спасению. Не нужно
менять местами причины и следствия в тщетной попытке трансформировать
прошлое и оправдать то, что оправдать невозможно.
***
Если уж искать подлинные причины трагедии украинского и еврейского
народов, то лучше присмотреться к тем, кто возглавлял силы, боровшиеся
за власть в Украине. Конечно, они во многом отличались друг от друга,
но только не в национальном отношении. Во главе "харьковских" большевиков
стояли Раковский, Пятаков, Коцюбинский, Шумский, Любченко, Затонский,
Скрыпник, Антонов-Овсеенко, Артём (Сергеев), Чубарь, Балицкий. После
расстрела гетманской "вартой" первого председателя Харьковского Совета
еврея-портного Тевелева (его имя лет сорок носила центральная площадь
города, пока в "застойные времена" её не переименовали в Советскую,
тем самым ликвидируя ненужное свидетельство еврейского участия в создании
УРСР) с "пятой графой" у харьковского руководства было всё в порядке.
Как и у киевского. Впрочем, там до поры до времени болтался в обозе
"министр по еврейским делам" Пинхас Красный, пока не сбежал к большевикам.
Однако имелось очень серьёзнное различие между двумя руководящими
группами, о котором до сих пор не упоминалось. Это различие - в уровне
профессионализма. У харьковских лидеров за плечами годы подполья,
тюрьма, ссылка, эмиграция, большой опыт организаторской, пропагандистской
работы и партийной борьбы. Профессионалы в ленинском понимании этого
слова, они знали законы партийной дисциплины и умели их соблюдать.
Всё это давало им огромное преимущество перед "командой любителей"
- киевским возглавлением. Города Украины, русские по своему существу,
что признавали все "директорианцы", делегировали в ряды участников
гражданской войны немало интеллигентов, но не в петлюровские ряды,
а к Деникину или большевикам. Украинское руководство черпало силы
из очень малочисленной национально-сознательной (нацiонально-свiдомої)
украинской интеллигенции города и села, которую И.Мазепа характеризовал
следующим образом: "Интеллигенция, которая тогда у нас имелась, была
тоненькой плёнкой, что почти беспомощно плавала на поверхности взбудораженного
революционного моря" (ч.3, стр. 114). Вот она-то и взялась в невероятно
тяжёлых условиях создавать украинское национальное государство, не
имея ни ясной политической программы, ни организационного и агитационного
опыта, ни чёткого представления о возможных союзниках и характере
взаимоотношений с ними. Отсюда провал в переговорах с Антантой, унизительна
я зависимость от "закадычных врагов"-поляков, ничего не давшие попытки
установить контакт с большевиками и целый ряд других больших и малых
провалов, так дорого стоивших населению Украины.
"Нам хватало энтузиазма и азарта в нашей тогдашней освободительной
борьбе, - вспоминал бывший премьер И.Мазепа, - но для государственного
строительства нам не хватало организованных и хорошо подготовленных
сил, не хватало людей дисциплинированных, с характером, людей с
профессиональным и общеполитическим образованием. Как
результат, во многих областях
государственной жизни ширились безответственная "атаманщина" и произвол
во вред украинской освободительной борьбе." (ч.3, стр. 114).
Что касается самого Симона Петлюры, то о его "профессионализме" И.Мазепа
отзывается крайне неуверенно: "Вообще-то Петлюра производил впечатление
революционера-профессионала, который поставил крест на своей служебной
карьере (речь идёт о предвоенных годах. - Ю.Ф.) и революционную деятельность
ставил на первое место."(ч.1, стр. 116). И.Мазепа, конечно, понимал,
что бросить бухгалтерию - это ещё не значит стать
революционером-профессионалом.
В теории С.Петлюра был откровенно слаб, что особенно проявлялось
в дискуссиях, и "М.Порш, тогда наиболее видный член партии (украинских
социал-демократов)... почти всегда разбивал его идеи немилосердной
критикой" (там же). Как это ни парадоксально, слабость С.Петлюры превратилась
в его силу: он потому и оказался лидером, что, в отличие от более
дальновидных Грушевского, Винниченко, Порша, не вышел из борьбы, сохранял
оптимизм даже тогда, когда для этого не было уже никаких оснований.
О том пишут многие его соратники (А.Доценко, Б.Мартос, И.Мазепа и
др.), выдавая политическую недальновидность своего лидера за его крупное
достоинство.
Что же делать, если "атаманами были люди, которые... даже военную
карту не умели читать", как писал на страницах газеты "Стрелец" 11
сентября 1919 г. бывший министр галичанин Назарук, возглавлявший прессу
и пропаганду в правительствах Чеховского и Остапенко, а теперь едко
критиковавший "справа" Директорию и правительство социалистов Б.Мартоса.
Он объяснял, почему опытные военачальники, в том числе генералы с
украинскими корнями, не желают сотрудничать с С.Петлюрой. Действительно,
Верховный Атаман, никогда не служивший в армии (земгусарство - не
в счёт), не пользовался авторитетом у таких подчинённых ему профессионалов,
как Греков, Кравс, Коновалец, Мельник. Ему многого не хватало, чтобы
справиться со своей миссией. И.Мазепа старается подчеркнуть достоинства
своего погибшего шефа. Он даже использует аргумент, рождённый специфической
атмосферой 30-х годов, когда создавался его фундаментальный труд:
"Гитлер, Муссолини и многие другие выдающиеся мужи нашего времени
тоже подтверждают правило, что не формальное школьное образование,
не диплом, а талант и самообразование имеют решающее значение в формировании
личности политического деятеля" (ч.2, стр. 54). Убедительный аргумент!
Жаль, что, создавая книгу, И.Мазепа не знал, чем кончат названные
им "самородки".
Однако будем справедливы к автору: чувство реальности берёт верх,
и он после ряда оговорок признаёт несоответствие С.Петлюры занимаемому
им посту. "По характеру Петлюра не был склонен к радикальной борьбе
с деструктивными элементами как на фронте, так и в тылу, - пишет
И.Мазепа. - Ему не хватало "твердой руки" для того, чтобы поддерживать
дисциплину и повиновение там, где этого требовало общее дело." (ч.1,
стр. 180). Можно ли недостаток знаний и дипломатических способностей,
умеренность политического таланта и нехватку твёрдости компенсировать
оптимизмом, благодаря которому "в критический момент он не потерял
голову и не впал в отчаяние"? Воздавая должное оптимизму и энергии
С.Петлюры, трудно отказаться от мысли, что отсутствие ряда необходимых
государственному деятелю качеств сводило многие из его начинаний к
хорошо известному в русской истории "кипенью в действии пустом" с
весьма плачевными, а порою и трагическими результатами.
Многим деятелям украинского лагеря был присущ восторженный оптимизм,
который помогал подменять реальность радужной мечтой. Например, глава
Директории В.Винниченко мечтал о том, "как большевики будут удирать
с Украины перед танками и "слепящими машинами" (была ведь и такая
фантазия! - Ю.Ф.) Антанты." Об этом сообщает И.Мазепа и тут же с
горечью добавляет: "Тогда никто не верил, что войска Антанты, вооруженные
новейшей техникой, будут вынуждены бежать с Украины" (ч.1, стр. 97).
А если бы не бежали? Если бы силою этакого "гиперболоида" и танков
удалось одолеть большевиков? Что это принесло бы Директории? И тот
же не лишенный проницательности Исаак Мазепа заявляет: "Если бы у
Антанты были силы, ...она, очевидно, восстановила бы "единую Россию",
а Директории дала бы по шапке". Характерно, что это весьма острое
замечание автор, как и в ряде подобных случаев, "опустил в примечание"
на стр.113, ч.1.
Насколько же разумнее, трезвее своих самозванных предводителей были
простые украинские крестьяне, которые не верили ни в какую Антанту
и её "бескорыстную помощь", в то время как руководство заискивало
перед начальником штаба французского экспедиционного корпуса полковником
Фрейденбергом, ведя с ним переговоры на станции Бирзула. С украинскими
"самостийныками" надменный полковник "держал себя так, как будто он
не на Украине, а в какой-то африканской колонии с дикими неграми"
(ч.1, стр. 99). Возможно, посланцы Директории приняли бы все условия
французов, если бы одним из пунктов не было отстранение от власти
"революционеров" - С.Петлюры и О.Андривского.(4 Это условие для посланцев
С.Петлюры было абсолютно неприемлемо, что и завело переговоры в тупик.
В это время столь же безуспешно шли переговоры с большевиками в Москве.
Их вёл С.Мазуренко.
Срыв диалога с французами ничего не менял, так как вскоре экспедиционному
корпусу и "добровольцам" пришлось бежать из Одессы, откуда их выдворил
недавний петлюровский атаман Матвей Григорьев. Он отчасти поэтому
и порвал с Директорией, что она ему вязала руки, мешая расправиться
с интервентами и деникинцами. Срыв же переговоров с большевиками был
чреват тяжёлыми последствиями.
Как на политическом, так и на дипломатическом фронте Директория побед
не добилась, хотя и разослала свои миссии во многие европейские государства:
желающих "представительствовать" за рубежом и там переждать тяжёлые
времена оказалось достаточно. Остро не хватало среди украинских националистов
людей, спрособных вести серьёзную государственную работу. Самое
досадное, что такие люди в Украине имелись: это была еврейская интеллигенция,
которая в 1919 году совершенно определённо отдала свои симпатии,
знания и энергию не пустым мечтателям из лагеря "самостийныкив", чья
трескучая болтовня тонула в криках и стонах уничтожаемого без всякой
вины украинского еврейства, а большевикам, куда менее романтичным,
но знавшим, что и для чего они делают. Они, например, знали, как бороться
с погромами, какой политический капитал, а не только нравственное
удовлетворение, это может принести. Своей победой они во многом обязаны
еврейской интеллигенции, но тому, что евреи оказались по преимуществу
в большевистских рядах, они, большевики, обязаны не только себе, но
и своим недальновидным, непрофессиональным противникам.
Как известно, таращанцы и богунцы были охочи до погромов. По этой
причине их иногда обвиняли в погромах без должных оснований. Так случилось
при вторичном занятии Киева большевиками в феврале 1919 года. В период
междувластия (3 - 5 февраля) произошли беспорядки, напоминавщие
по характеру погромы, причем в качестве виновников назывались эти
украинско-большевистские полки. По другим сведениям, это было дело
рук петлюровских дезертиров, не ушедших из города вместе с Директорией.
И.Мазепа поступил дипломатично: он не стал чернить таращанцев, а назвал
группу в 1000 человек, оказавшуюся в Киеве, "не войском, а бандой".
Когда начался погром, срочно были вызваны китайцы (татары и башкиры?),
"наилучшее войско", по словам И.Мазепы; они захватили и расстреляли
80 человек, а остальных привели в чувства и отправили на фронт. Таков
"почерк" большевиков. Рука у них, в отличие от С.Петлюры, была твёрдая,
и это нередко помогало сохранить или сэкономить человеческие жизни.
Сказанное отнюдь не является оправданием террора любого цвета, когда
жертвами становятся ни в чём не повинные люди. В умении вовремя проявлять
решительность и твёрдость, не давая событиям выйти из-под контроля,
выражается прфессионализм государственного деятеля, иначе он превращается
в раба обстоятельств, что ни коим образом его не оправдывает. Сказанное
полностью может быть отнесено к Симону Петлюре.
***
Итак, "команда любителей", без необходимых знаний и опыта, без ясной
программы и понимания истинных интересов своего народа, взялась творить
историю, создавая государство "национальное по форме и социалистическое
по содержанию". Молодого энтузиазма и красивых слов было предостаточно,
но ими не накормишь и не удержишь в повиновении вояк, давно оторвавшихся
от дома, жадных до хмельной и бесшабашной жизни. Нужно ли удивляться,
что недостаток профессионализма и политического разума у главарей,
дисциплины и стойкости у подчинённых привёл украинское войско с его
сателлитами-атаманами в привычное русло освящённых вековой традицией
еврейских погромов?
НЕ сумев скомпрометировать своих конкурентов-большевиков и их армию
"антимоскальской" агитацией, НЕ найдя в своей социальной и экономической
программе ничего, чем бы она выгодно отличалась от программы большевиков,
защитники Директории стали вовсю разыгрывать "еврейскую карту", убеждая
армию и народ в том, что большевистская власть - это власть жидовская,
а потому она порочна по определению. Не снизу, от народа, а сверху,
от алчущего власти руководства шла эта "плодотворная идея". Мы не
подвергаем сомнению сам факт активного участия евреев в работе большевистских
учрежений, советов, комиссий, комитетов и бюро, где они часто были
наиболее грамотными, деловитыми и отнюдь не самыми жестокими работниками.
В ряды большевиков их привела сама история, и значительный вклад в
этот процесс внесли те, кто вырезал еврейские местечки, истребив десятки
тысяч детей, стариков, женщин, ни малейшего отношения не имевших к
каким бы то ни было партиям.
Утверждения И.Мазепы и ряда иных историков и мемуаристов, что погромы
начались в результате "переполнения большевистских учреждений и организаций
жидовским элементом", что еврейские погромы совершались "в ответ
на погромы над украинцами" (ч.1, стр. 108), не выдерживают критики
по ряду причин, одна из которых - нарушение временной последовательности
и причинно-следственной связи, о чём уже говорилось.
Чувствуя слабость своей позиции, И.Мазепа в 600-страничном труде,
богатом интересными наблюдениями, чуть ли не протокольной передачей
событий, ссылками на многочисленные документы, одним словом, в книге
очень насыщенной и стремящейся дать исторически объективную картину
"Украины в огне и буре революции", - уделил еврейским погромам буквально
несколько строк, назвав даты двух из тысячи - наиболее известных:
Проскуровского (15 февраля 1919 г.) и Житомирского (22 марта 1919
г.). Все остальные уместились в короткое украинское слово - "тощо"
("и прочие", "и т. д."). В этом холодном, пренебрежительном "тощо"
- минимум 150 тысяч невинно загубленных жизней. И.Мазепа совершенно
сознательно обошёл явно нежелательную для него тему.
В эпоху гражданской войны большевики сумели подчинить себе разбушевавшуюся
народную стихию в значительной мере благодаря своему профессионализму.
В результате к ним шли на службу не только евреи, но и - тысячами
- профессиональные военные дореволюционной выучки, а в петлюровской
армии их остро не хватало. Как известно, шли не только военные. Одним
словом, к профессионалам шли профессионалы, переступая партийные
и социальные границы.
Прошло полтора-два десятка лет, и с профессионалами в рядах большевиков
было покончено. На смену блестящим военачальникам, знатокам политической
и экономической теории, организаторам промышленности, ярким ораторам
и талантливым дипломатам, сумевшим отстоять своё государство и свою
власть, когда это казалось абсолютно невозможным не только В.Винниченко
с С.Петлюрой, но и Ллойд-Джорджу с Черчиллем, пришли мастера аппаратных
игр и любители власти с её сладкими плодами. Они провели бурные годы
революции и войны в обозе истории, сохранив себя и накопив аппетит.
Короче говоря, когда у большевиков на смену профессионалам во главе
с Лениным и Троцким пришли "любители" во главе со Сталиным, - крен
в сторону антисемитизма не заставил себя ждать. Антисемитизм необходим
тем, для кого власть - источник жизненных благ, а не инструмент для
решения общенародных проблем.
Как советует историк М.Гефтер (и тем я начал данную главу), нужно
пристально всматриваться в прошлое, "чтобы увидеть там себя - предстоящих"
и вовремя повернуть рулевое колесо, не дожидаясь, пока будущее станет
прошлым, у которого, как говорят, нет сослагательного наклонения.
Это главная тема сегодняшнего дня, когда в России и в Украине к власти
снова пришли вчерашние "аппаратчики", почитатели и мастера "силовых"
решений.
---------------- Predydushchaq / Previous Sledujushchaq / Next Na glawnuju stranicu / To main page
Sinonimy kl`uchewyh slow: zagape09
Counter: .
Po pros`be komandy poddervki ot www.hotlog.ru:
http://www.hotlog.ru/cgi-bin/hotlog/buttons.cgi
(Wystawit` kak: / To expose as:
http://aravidze.narod.ru/zagape09.htm ,
http://www.geocities.com/sekirin1/zagape09.zip .
)
