Люция

- дабы Солнце и Луна руководили процессом дня и ночи.

Люция

 * * *
Если глянешь ты украдкой
В эту странную тетрадку,
Ты узнаешь, что почём...
(Только я тут не при чём!..)

 *
Я сижу на кнопочке,
Не могу наплакаться;
Мысли только об одном:
Как бы не укакаться!..

 *
Наша Таня громко плачет:
Потеряла крышу, значит.
Тише, Танечка, не плачь -
Крыша, это же не мяч.
Потеряла? - хуй найдёшь!
Так чего ж зазря ревёшь?..

 *
Хочешь, сказку расскажу?
Хочешь, фокус покажу?
Хочешь по носу ногой?
Ой! Ой! Ой! Ой! Ой! Ой! Ой!..

 *
Жил был у батюшки серенький козлик.
Спёр он у батюшки свеженький ростбиф.
Батюшка козлика тут же прибил...
В знак воспитания. Во как любил!..

 * * *
Пегас погиб под стрелами Амура.
Амур убит был словом Мизантропа.
От трупов двух родилась Контркультура...
И вот, на пьедестал восходит Жопа.

 * * *
Двенадцать ночек фальшивых строчек
Я посвятила мазкам иллюзий
На древних ритмах забытых песен
На прогрессивных аккордах джаза.


 * * *

Добрая сказка о старом слоне
Свёрнута в книжку и отдана мышке.
Мышка её схоронила в норе, -
Нужен свой слон и такой коротышке.

Дети играли упавшей звездой.
Только звезда выпадала из сетки...
Дети её поливали водой,
Красили хной и цепляли на ветку.

Кошка ловила хозяйский шнурок, -
Только сама была поймана в клетку;
Ей преподали жестокий урок
Добрые, милые, славные детки.


Люция

 * * *
Поговорим о наклонности 
 почерка
В абстрактном поклонении
 собственной крыше
И заткнёмся,
 ибо уже
 всё доказано.

 * * *
Счастливый камень счастья не принёс...
И день прошёл убитый, словно нарик;
Звезда мигала тускло, как фонарик,
И в подворотне выл бездомный пёс...
А был ли день?.. Был ливень и тоска,
Чужие люди ссорились на кухне,
Депрессия звенела в правом ухе,
Блоха впилась в безумие виска...
И чей-то вопль прорезал тишину,
В мозгу застряв своим маньячным кодом;
В прыжке последнем крикну: "С новым годом!..", -
Прыжок свершив в последнюю весну.
И тихо смерть вальсируя плывёт
Из под плаща достав бутылку водки.
Утихла боль, и сердце сумасбродки
Уже стучит у адовых ворот.

 * * *
Двенадцать ночек фальшивых строчек
Я посвятила мазкам иллюзий
На древних ритмах забытых песен
На прогрессивных аккордах джаза

 * * *
Было небо в капризной дымке,
Безымянный осенний день,
Будто призрак, шагнул с картинки
И надрался со мною в пень.

В отголоске бабьего лета
Отзвучал твой последний блюз.
Я весь вечер бродила где-то,
Проклиная непрочный шуз.

Два аккорда, застрявших в туче,
Прогремели, как майский гром.
Дворник, листья сметая в кучи,
Вознесясь, вдруг упал дождём.

И в уютной моей каморке,
Нарущая счастливый сон
"В сахар с мёдом - ложкой касторки"
Прозвучал телефонный звон.

Нет, ругать я тебя не стану,
Я ждала твоего звонка,
Не приеду... Я так устала...
Не грусти, я люблю, пока.

И, отдавшись во власть иллюзий,
Я взорвала в тиши косяк.
Ожидая визита музы,
По паркету гулял сквозняк.

 * * *
 (из цикла "Фантазия №...")
Белка в гости заглянула.
Глюки влезли под кровать.
Я б давно уже уснула,
Мне на них на всех плевать.
Только кто-то мою крышу
Утащил весной на лыжах,
А без крыши как же спать?!

 * * *
И снова взлет с неубранным шасси
И проводов обмотки вновь на крыльях
Забыла все, что сказкой есть, что былью
Вот только свет в кабине не гаси!..

Пилот не спит, пилот - что часовой,
Следит, как стрелка близится к пределу
Радист в эфире тонет беспредела
Давая знать, что он еще живой

И я в хвосте - ненужный пассажир
Усталым взглядом провожаю землю,
Тоску свою подмешивая в зелье,
Чтоб отравить фамильные ножи.

 ССОРА

Слова, как бриз, а взгляды - угольки
На кисти рук стекает земляника
Я на паркет рассыпала мелки
И превратила их в певиц безликих

Пусть гости спят под рокот голосов
Тоски, ничем уже не погасимой.
Я строчку соскребаю о засов
"Я так люблю не быть никем любимой".

Глотай слова, как плошки молока,
Кусай тома, забытые в кладовке.
На чистый лист упала тень плевка
И привела к словесной потасовке.

Люция
 * * *
Он смотрел через небо в окно,
Отодвинув в сторонку посуду
И шептал: "Всё равно, всё равно
Я тебя никогда не забуду!"

И ворона, сквозь стёкла кряхтя,
Ему вторила, мрачно, как демон
Он сказал ей... возможно - шутя..
А она запустила поленом.

Через годы больничных палат
В сердце нёс он заветное имя.
И однажды восторженный взгляд
К губ её прикоснулся камину.

Будто к счастью, к ней руки тянул,
На паркет опрокинув посуду,
И кричал, пока в "утке" тонул:
"Я тебя никогда не забуду!"

А она, распрямляя крыло
Перед новым отчаянным взлётом,
Инструктаж проводила "веслом"
Со своим триста первым пилотом.

 * * *
 (из цикла "Ожидание")

Откуда доносится этот голос?
Почему стоит запах гари?
Просто никто не постучал в дверь.
Заболеешь надеждой -
Никто не попросит прощения.

 * * *
Кому-то хорошо и кто-то плотен,
А кто-то смотрит с Дрезденских полотен...

 * * *
Ты была поэту музой,
А художнику женою
Изменяла тайно мужу
И поэту с музыкантом
Музыкант играл на скрипке
Прочитав стихи поэта
И любил стихи поэта
На художника портретах


Люция - 2000 

P O S T - в и н т и ц ы

1. * * *

Колокольчики мои
 белена, репейник.
Жизнь похожа на батут,
 мозг - на муравейник.
И о чём пиздите вы,
 о какой морали?
Подавали с алтаря,
 на алтарь и срали.

Повелось: несёт одних,
 у других - запоры.
Две двери в один сортир
 с двух сторон забора.
Ох, крапивушка моя,
 что ж ты ноги жалишь.
Сколько правили мозги,
 головы лажали.

Колокольчики мои,
 языки из ваты.
Если выкосят немых,
 я не виновата.
Не кляните вы меня,
 жизнь и так гнилая,
держит мёртвою петлёй,
 а на кой - не знаю.

2. * * *

Весело прыгала тень на резиночке;
пальцы заклинило - поршень не вытащить;
толпами шляются ночью знамения,
передознутые скользкими мыслями.
Надо ли знать про затёкшие головы?
Надо ли петь среди трупов и похоти?
Вешались, падали - кончено... Здорово!..
Вышли на улицу - стрёмно и холодн

ё3. * * *

Хобот хоботу не бот!..
 даже не ботинок.
Вышли хоботы встречать
 своих хоботинок.
Хоботинки не пришли
 и не позвонили:
Вот такая хоботень,
 слeзы хоботильи!

Хоботятся хоботки
 в хоботливом доме -
Не решается вопрос,
 кто из них весомей:
Хоботиха - старше всех,
 Хобот - всех умнее,
хоботята - всех трезвей:
 И у всех похмелье.

4. * * *
 Все слова - пиздeж!
 
 ( Дохлый )

Слова - пиздeж!.. Так стоит ли жалеть,
что их так щедро бросили на ветер!
и если перед кем-то мы в ответе,
то нам об этом скажет чья-то смерть.

 Мы будем петь,
 менять ключи на медь,
 подглядывать, гореть
 вот только бы успеть
 Мы выйдем посмотреть
 как будут задыхаться
 под толщей нот
 жуя фокстрот
 на белом фронте новобранцы

Слова - пиздeж!.. Зачем же нам грустить,
что столько их изжарено на солнце:
Ведь выдадут ещe сто лишних порций -
да вот беда, нам нечем их запить!:

Лю 2000

Люция
 СМЕрТЬ ЛЮБВИ

 - Сумерки - это трещина между мирами.

 Дон Хуан

 Партия закончилась. Прозвучали последние трубные звуки. 
Словно в насмешку над слушателем, инструмент изрыгнул ещё 
несколько несвязных нот и они повисли в воздухе, оставив неприятное 
ощущение. Отторжение произошло.
 Пытаясь встать, органист пошатнулся и упал. Конферансье 
сделал шаг к микрофону, оглянулся и исчез. На зал обрушилась тишина.
 ... Снег сыпался на асфальт, скамейки и чьи-то головы. Фонари 
отбрасывали на него оранжевый свет.
 - Бяблик, - пропищал ребёнок.
Я машинально отозвалась:
 - Что?..
 - Бяблик! - уже громче повторил ребёнок.
Его кругленькое личико густо румянилось и напоминало пирожок.
 - Ты кто? - апатично поинтересовалась я.
 - Бяблик! - рявкнул ребёнок и в его карих глазках появился 
злобный огонёк.
 Я быстро пошла. Аллея тихо змеилась у меня под ногами. Кусты, 
посыпанные снегом, выползли на асфальт, как ночные ужастики. Снег 
прилип к щекам и полез в рот своими холодными щупальцами. Глаза 
болели от его блеска. Я обогнула очередной куст...
 - Бяблик! - выскочил из-за куста ребёнок. Я в ужасе отпрянула и, 
сделав шаг, улетела вниз.
 Внизу было темно и холодно и пахло какой-то гнилью. Под ногами 
что-то струилось и шуршало и издавало хлюпающие звуки. Я стала 
прислушиваться, и прислушивалась до тех пор, пока прямо у меня в ухе 
не прозвучало магическое:
 - Бяблик!
 Я выпрыгнула наверх. На аллее стояли дети, тыча в меня 
пальцами злобно хохотали и повторяли:
 - Бяблик!.. Бяблик!.. Бяблик!.. Бяблик!..
 В ужасе я добежала до конца парка и почти на ходу вскочила в 
отъезжавший троллейбус.
 За окном мелькали зимние картинки. В салоне было тепло и почти 
уютно. Мирно шморгали носами пассажиры. Какая-то мамаша сюсюкала 
со своим малышом. 
 От этой идилии у меня почему-то закружились снежинки в голове. 
Лицо расползлось в улыбке. И тут ребёнок посмотрел на меня и ласково 
произнёс:
 - Глибоглюб.
Я, всё еще улыбаясь, наклонилась к нему.
 - Что? - спросила я.
 - Бяблик! - рявкнул мне в лицо малыш.
 И тут с неба посыпались бяблики...

Люция

К О Л Е С О

 Она приходит, будто на праздник, обвешанная дорогими безделушками, 
одетая в полупрозрачный шелк и свежие лепестки роз. 
В прихожей она оставляет шляпу и держит курс на вазочки с мороженым, 
блюдечки с пирожными, рюмочки с коньяком, пасочки... с апельсинами, клубникой 
и миндалём. Она пьёт шоколад; она сама похожа на шоколад, настоящий, 
расплавленный и горячий... А на балконе, никем не замеченный, стоит и курит 
Тот, у кого белая кожа и чёрная кровь, а вместо сердца - шелестящий пакет 
драпа...
 Но это неправильное начало очередного бреда, любовно именуемого 
мною рассказом. Лучше начать иначе...
 Наконец-то я поняла, что такое "полный пиздец". Это, когда набрасываешь 
петлю на шею, а в самый последний миг звонит любимый мужчина, который на 
данном этапе жизни для тебя важнее всего, даже смерти; Тот, у кого белая кожа 
и чёрная кровь, а вместо сердца - шелестящий пакет драпа.
 - Ну, Люция, ты даёшь! Сколько можно писать о траве?!, - это Ли.
 - Сколько есть, - а это уже я.
 А всё таки что-то не то. Что-то я поймать не успела. Теперь сколько ни 
начинай, а конца всё равно не будет. Так может и не продолжать вовсе?... Может 
оставить всё как есть, а самой уйти на кухню, косячину приколотить?.. Ну вот, 
снова я о траве... Нет, нужно писать, писать, писать!.. О чём?.. Зачем?..
 Выходя из ванной она хочет поставить чайник, но давно уже не помнит, что 
нужно для этого сделать: то ли воды набрать, то ли поджечь квартиру. Колесо 
приводит в движение воспалённый мозг и как следствие - раздвоение на Лю-"X" и 
Лю-"Y". Ебануться можно!.. Я опять проехала свою остановку.
 Кто-то позвонил из автомата и ничего не сказал. 
Лю-"X" ждёт запоздалого гостя, а Лю-"Y" пытается написать рассказ со 
"счастливым концом". Которая из Лю добьётся результата? Ответ придёт ближе к 
полуночи.
 Сретенская шабашная полночь давно минула, а с результатами, как всегда 
- несладушка... Как-то на приёме у психоаналитика меня спросили:
 - Вам какие персонажи больше нравятся, положительные или 
отрицательные? - это в области литературы.
 - Оторванные, - ответила я.
 - А это как, хорошо или плохо?
 - Никак.
 - Что же, вам никакие персонажи не нравятся?.. - не унимался 
психоаналитик.
 - Нравятся, - устало отвечала я. - Только я не знаю, как описать то, что ни 
хорошо, ни плохо...
 Вот и теперь я с этой проблемой столкнулась: не знаю, как создать 
"никакое" начало для "сказки со счастливым концом". Но, как только контроль 
безнадёжно утерян, вдруг появляется "начало"... 
Так что я перехожу к продолжению...

ПРАЗДНИК

Праздник состоит из беспонтовых кусочков пресытившейся любви и 
эстетствующей страсти. Он искушен и в чем-то эпикуреец. Он приходит, где-то 
ближе к концу пути, презрев догмы и графики, вдохновляя парочку неприкаянных 
шизофреников на эксперименты с мемуарами.
 Он вонзается в естество крадущихсвя кошачьей тропой, служителей культа 
Джа, Вакха, Струны и Снега. Для него нет ничего невозможного, потому что чудо 
лежит в самой его сути, а космический Закон предусматривает исполнение 
желаний, самых невероятных, абсурдных, дерзких, но искренних.
 Праздник всегда застает врасплох, когда ожидание сменяется надеждой и 
одержимость переходит в апатию. Он неизбежен и в то же время непредсказуем. 
Праздник, это натянутая нить, пружинящая и прочная, меж двух сознаний, 
избравшая своим девизом свободу, одиночество детей ночи, пути ветра и нечто, 
совсем уж недоступное восприятию посредственности.
 Праздник - вне времени, стрелки его настенных часов движутся в обратную 
сторону, прошлое возвращается и ничто не грядёт, жизнь становится сплошным 
дежа-вю, но кто может усомниться в её реальности?.. Я обнимаю свои сны, ты 
целуешь новую жрицу фатализма, и оба мы мечтаем о финале, которого не 
будет.
 Праздник был свидетелем-невидимкой, когда мы простились навсегда и 
ушли параллельными тропами. Рано или поздно они пересекутся, мы удивимся, 
учтём всё, кроме праздника, и в этом будет ошибка. Праздник приходит однажды, 
чтобы уже не покинуть, он тень и маяк, проводник и хранитель, он стрелочник, 
весьма гуманный, и поэтому мы избегаем роковых столкновений, и лишь 
присоединяемся друг к другу до следующего разветвления (тропы). Мы 
близоруки, дальнозорки, но с обострённой интуицией и уже не верим в 
"навсегда". Расстаёмся по инерции, привычка блокирует боль и смысл, возникает 
подозрение о наличии третьего - скорее всего это кукловод, - но он не счёл 
нужным представиться, а мы ленивы и не настаиваем. 
 В низовье реки сливаются, происходит перерождение в единое целое, мы 
даём ему новое имя, забывая, что у троп та же участь. Ни одна тропа не имеет 
имени, но с высоты птичьего полёта можно разглядеть, как все они 
превращаются в руны, составляющие подлинное имя праздника.

КОНСПИРАЦИЯ

 Меняя имя мы изменили сущность, с новой сущностью пришло иное 
восприятие реальности, а в остальном - всё как было: та же борьба с 
пристрастиями, уничтожение желаний посредством тупой иглы, проникающей в 
подкожный интим, влечения, увлечения, и нечто, о чём уже было сказано каждым, 
кому было что говорить. Те, кто предпочёл молчание, казались знающими, или не 
знающими, в зависимости от обстоятельств. Изменённые выбрали лист бумаги и 
ручку, карандаш, холст и масляные краски, глину, бонги, маракасы, любой 
подручный материал, и это разрушило их внутренний "икс". Внешний "игрек" 
всегда нуждался в коррекции, поэтому в расчёт мы его брать не будем.
 Оставив позади прошлое (воспоминания, опыт), мы углубились в будущее, 
но, как выяснилось, его тоже нет. Мы перестали мечтать, планировать, 
накапливать, откладывать, с головой окунулись в сейчас и удивились 
полученному результату. Привожу формулу настоящего: сейчас минус прошлое & 
будущее равно ничто. Любая попытка осознать вышеприведенную формулу 
увеличивает риск поиметь в перечне диагнозов шизофрению.
 Отсюда нужно начать конспирацию. Лучше всего шифроваться <под> 
влюблённых наркоманов: "Ты нужен Мне, Я нужна Тебе, Нам Обоим нужен 
"наркотик", - вопрос в том, какой именно наркотик подходит и тебе и мне. Выбрав 
среднее арифметическое можно поставить точку.

КОЛЕСО - 2

 Я жду. Я всё ещё способна ждать. Тот, кто выглядел другом, а оказался 
никем, пока молчит, но скоро и он придёт раскаявшийся и жалкий, чтобы 
вымолить если не полное, то хотя бы часть прощения. Лю-"Х" никогда больше не 
расстанется с маской постороннего наблюдателя, но Лю-"Y", возможно, сделает 
полшага навстречу, окажет вовсе необременительную поддержку, подкинет 
скупой совет.
 Обе мы понимаем, что Этот больше не нужен. Нужен тот, Другой, - Тот, 
у кого белая кожа и чёрная кровь, а вместо сердца - шелестящий пакет драпа. 
Для него всегда найдётся Место и Слово. Лю-"Х" никогда не покинет его, а Лю-"Y> 
станет его тенью-хранителем, почти как в лучшие времена, и это отчасти спасёт 
положение.
 Примерно тогда же возникнет Третий. Он внесёт некоторый хаос в 
размеренное существование вышеперечисленных, раздвоение Лю станет 
слишком очевидным, а независимая, материальная её часть, исчезнет из 
осязаемого первыми двумя пространства.
 Это продлится недолго. Исколесив две трети намеченного пути, 
"материальная" Лю вернётся в свой не менее "материальный" микромир, но то 
единственное, что привлечёт её сюда, будет мысль, мысль Того, у кого белая 
кожа и чёрная кровь, а вместо шелестящего пакета драпа - сердце.

( STALSE )

Свои подумали, что я чужой.
Чужие заподозрили, что я ебанулся.
И все они решили, что я опасен,
ведь я не оставляю следов на свежем снегу.

 Дохлый

 Она уходит вечером, чтобы вернуться ночью, посмотреть на полумёртвый 
телефон, покурить и лечь спать, забыв про ужин и чай, но помня о Том, кто снова 
не пришёл и не позвонил, и вряд ли любит, а она почему-то уверена в обратном.
- Среда сегодня, - говорит невесть кому, встречая дождливый рассвет: - 
А одиночество больше не пугает.
На самом деле её уже ничто не может испугать, но она пока об этом не 
догадывается, а Тот, кто знает, ещё не здесь.
В кабинете психоаналитика происходит ни к чему не обязывающий 
разговор:
- Я действительно схожу с ума: Почему вы мне не верите?
- А как вы сходите с ума?
- Постепенно. Как все:
Колесо нуждается в смазке, скрипит об этом, и под его назойливый скрип 
уходят, так и не ставшие друзьями <свои>. Они забыли, что колесо - круглое, всё 
- вращается, а уходя - возвращаются. Лю-"Х" об этом помнит и спокойна. Лю-"Y" 
спит,- во сне её зовут Стелс*.

*(Американский истребитель класса F- 117 A "Стелс" невидим для радаров 
противника.)


Люция

 ЗАКОН ЖИЗНИ

 Обглоданные скелеты бродили по руинам древнего города, прячась 
от солнца и диких животных. Они носили гордое и звучное имя - Человеки; 
потому что Люди - это когда много и вместе, а Человеки - это когда каждый 
сам по себе такой "замечательный и неповторимый" в этом обглоданном 
мире, где всё живое чувствует свою необходимость уже от факта личной 
обглоданности. Даже звери, эти свободолюбивые хищники, и те, казалось 
прониклись высокой мыслью собственной избранности, и всеобщую 
обглоданность воспринимали 
по-философски.
 Исключением, впрочем, явились ёжики. Эти твари никак не хотели быть 
полезно используемыми фауной и всячески защищали свою необглоданную 
мягкую сущность зубами и колючками. По-видимому из-за них вышло новое 
постановление, вскоре заимевшее статус "закона джунглей":

 СЛАБАКОВ НЕ ГЛОДАТЬ!
1999

 СТРАННЫЕ ИГРЫ

 Беззубые, безносые они смотрели куда-то вдаль, вовлекая медленно 
распадающиеся облака в свои странные игры.
 Редактор пришёл совсем неожиданно. Он сидел на кухне, пил чай 
с вареньем и рассказывал, что в этом мире ничего не делается просто так. 
А за всё нужно платить. И если ты женщина, то платить тебе... ну сама знаешь 
чем.
 Она без устали кивала головой в знак непонимающего согласия и 
заученно повторяла:
- Да, да... - но халат так и не сняла, потому что под ним были джинсы, 
а в соседней комнате сидел муж.
 Редактор мужа не видел и, продолжая что-то говорить, пододвигался 
всё ближе и ближе, пока в конце концов не наступил ей на ногу.
 От боли и неожиданности она вскрикнула, редактор прижал её к себе, 
но тут вышел муж и набил морду.
 Истекая слезами и кровью, редактор покинул дом с твёрдой 
уверенностью, что стихи этой суки никогда не будут напечатаны в его 
журнале.
 А она закрыла за ним дверь, нежно поцеловала мужа и пошла на кухню 
готовить ужин.

 ПРОСТО

Так просто однажды взять и не прийти на деловую встречу. А ещё 
просто сидеть в холодильнике и есть соседскую колбасу. А что может быть 
проще написания мемуаров ночью в кровати под скрип пружин. И, конечно же, 
совсем уж просто лёжа плевать в потолок и вообще ничего не делать. Но это 
не наш путь. И мы по нему не пойдём. А зато вечером мы пойдём по домам, 
сядем перед телевизором и будем мечтать о яичнице с ветчиной, котлетах 
и жареном цыплёнке с гарниром из водки. А потом ляжем спать и не увидим 
никаких снов. А проснёмся утром злые и невыспанные и отправимся на 
службу, тщательно разжёвывая по дороге подгоревший галстук.

 ЖЕНСКИЙ СТИЛЬ

 Я целую твои пальцы - такие холодные, такие нежные... Меня 
поглощает ночь твоих волос и завораживает, как водопад. Я целую твои 
пальцы... Но ты не должен мне верить.

 Я говорю тебе о своей любви. Ты меняешься, когда я говорю: милый, 
любимый, желанный... Как прекрасно твоё лицо в эти минуты. И я говорю тебе 
о любви. Но ты не должен меня слушать.

 Я прихожу к тебе каждое утро и ты знаешь, где я провела ушедшую 
ночь. Когда я ухожу, мы оба знаем, что я вернусь. Из всех своих мужчин я 
выберу тебя. Ведь я прихожу каждое утро. Но ты не должен мне верить.

 Наступит день и я уйду, уйду навсегда, без объяснений и последнего 
поцелуя. Уйду не прощаясь. И всё будет, как в первый раз, но только не будет 
меня. Наступит день и я уйду... Но ты не должен мне верить.

 Клиническая картина ВСЕПРОЩЕНИЯ

 Всепрощение, как заболевание, имеет начальную, переходную и 
хроническую стадии развития. Для начальной стадии характерно всё простить, 
но ничего не забывать. Переходная стадия - это когда на любую 
несправедливость извне отвечаешь той же монетой. Хроническую стадию 
можно определить по тому, что <пациент> на каждый <удар> отвечает двумя 
или же одним, но вдвое превышающим силу нанесенного. При хронической 
форме заболевания возможны обострения, когда <больной> уже не в 
состоянии рассчитать силу удара, а время, как нечто, имеющее место в 
данной реальности, стирается с извилин, отвечающих за память... 
Обострения, 
как правило, вытекают в убийство.

2000


Люция

Ночь

Ночь одела город в матовую тунику, сотканную из тумана и электрического света.
Люди разбежались по своим норкам и, вонзив взгляд в телевизор, спокойно 
предались своим размышлениям. 
Жены, постукивая спицами в недовязанном носке, мечтали о том, как их мужья 
преображаются в эдаких донжуанов с пышной шевелюрой вместо давно уже 
примелькавшейся плеши, осыпают своих сердечных дам и комплиментами вперемежку 
с поцелуями и клятвами в вечной любви и нерушимой верности.
Мужья, скосив глаза так, чтобы один глаз не отрывался от газетных строчек, 
а другой следил за событиями на экране, пытались предсказать результаты грядущих 
выборов, курс доллара и настроение собственной жены после очередной "пули".
Молодые одинокие женщины, красивые и не очень, обеспеченные "жильем 
и материально", мечтали о сказочной любви, помня об опыте своих предшественниц, 
когда милый с радостью расставался со своим "райским шалашом", чтоб хоть временно 
причаститься к адовым хоромам.
Холостяки в разрезе тридцати с лоснящимися лицами и отвисшим брюшком сулили 
своим избранницам жизнь, наполненную тихим семейным счастьем, если только 
избранницам этим не взбредет в голову требовать от своих благодетелей печати 
в паспорте и прочих там формальностей.
Старички и старушки мирно похрапывали, посапывали, похрюкивали и почавкивали, 
уткнувшись своими морщинистыми лбами в безнадежную холмистость подушек, и мечты 
их уже давно реинкарнировали в сны.
Юное поколение неформалов развлекалось игрой в "холодильник" у кого-то на кухне 
после очередной дозы свежего воздуха и порции драпа, смешанного с вином и прочей 
дрянью.
Кто-то смотрел в потолок и видел в нем небо, считая до двух, повторял два слова: 
"больше никогда" и, втайне от себя самого, мечтал об ЛСД.
Я стояла посреди комнаты, увлеченно наблюдая тени на стене, отброшенные 
цепочкой тоненьких обрядовых свечей, - если бы ты увидел меня в этот миг, ты бы 
решил, что я сошла с ума, - а тени резвились как дети, рассказывая мое будущее 
в формулировках, не передаваемых словами.

Ровно в полночь я выглянула в ночь. А она была обнадеживающе хмурой. В кухне 
кипело нечто из травяного ассорти, которое вскоре должно было отправиться в мой 
желудок и подготовить меня к очередному ритуалу.
Обрывок бумаги, исцарапанный мелким почерком, побурел над любвеобильным 
язычком пламени, мрачно почернел, превратился в пепел и через форточку улетел 
искать адресата. Я же стояла на коленях, склонив голову над священным огнем, 
и беззвучно произносила заклинание. Запахи трав и воска ритмично 
убаюкивали меня...

--------

     См. тж. графические работы автора на её сайте:

внимание - сайт в состоянии создания, мини-версии 
рисунков не готовы, поэтому рекомендуется через 
несколько минут после начала скачивания остановить 
скачивание - тогда отображаются уже скачанные 
картинки, а потом по Show Image просматривать 
остальные.