Личность, достойная восхищения
Б.Е.Патон
Физики-теоретики - люди особые, живущие в своем,
порой фантастическом, мире. Мне они иногда кажутся
инопланетянами, снисходительно смотрящими сверху на нас
смертных.
Посудите сами: им кажется, что получили достаточно
большое количество антивещества и это важный шаг на пути к
открытию одной из величайших тайн Вселенной. А у нас сразу
появляются идеи об использовании антивещества в качестве
топлива и для других суто земных целей.
Я говорю здесь об этом потому, что убежден в
необходимости тесного единения физиков-теоретиков с
экспериментаторами. Именно так могут родиться и рождаются
большие научные открытия. Яркий тому пример - знаменитые
экситоны и явление <давыдовского расщепления>, родившиеся
в творческом содружестве с замечательным физиком-
экспериментатором Антониной Федоровной Прихотько.
Думаю, что Александр Сергеевич Давыдов был
выдающимся теоретиком широкого диапазона, всегда
помнящим о практике, о наших земных нуждах, о создании тех
блестящих технологий, которые теперь принято именовать
критическими. Этим он мне особенно близок и дорог.
Александр Сергеевич был очень скромным и вместе с тем
принципиальным, строгим руководителем, не прощавшим
расхлябанности и пустой болтовни, все больше входящей теперь
в моду.
ПАТОН Борис Евгеньевич - ученый в области
электросварки, электрометаллургии и материаловедения,
академик. Президент ПАН Украины
30
Помню наши долгие разговоры, когда витал вопрос о
замещении должности директора Института теоретической
физики. Я прошу Александра Сергеевича взяться за это
непростое дело, понимая, что в таком институте избыток
Наполеонов и других великанов. Оказалось, не это его смущало,
а необходимость частично оторваться от любимого дела. Да,
говорит, я не администратор, не умею и не хочу этим
заниматься. А я гну свое - в таком Институте, созданном
великим Боголюбовым, должен быть выдающийся директор. Вы
получите при этом новые, широкие возможности для развития
исследований, для воспитания талантливой молодежи. В конце
концов, Александр Сергеевич сдался и, думаю, впоследствии не
очень жалел об этом. При нем ИТФ вырос, окреп и занял
подобающее место в мире среди физических учреждений
теоретического профиля. Уверен, что и нынешний коллектив
ИТФ тепло, с искренней благодарностью вспоминает годы
директорства А.С. Давыдова.
Думаю, у многих образ Александра Сергеевича не очень
вяжется со спортом. В далекие теперь семидесятые годы в
нашей Академии наук расцвел буйным цветом теннис. Не
минула сия чаша и Александра Сергеевича. Со свойственной
ему организованностью и строгостью относился он к
тренировкам. Тут я понял, что, видимо, он азартный человек. И,
о ужас, Александр Сергеевич на операционном столе. Ему
удалили часть легкого. И этот мужественный человек снова в
строю, начинает бегать и вскоре опять появился на теннисном
корте. Он в полную силу работает в Институте и не оставляет
любимого спорта. Такой, не ошибусь, если скажу, подвиг
достоин истинного восхищения!
Когда с годами ему стало тяжело играть в теннис,, он
перешел на бег трусцой, и каждое утро киевляне могли видеть
Давыдова бегающим в сквере Шевченко около университета.
Александр Сергеевич много времени, свои знания,
энергию отдавал подготовке кадров. Эта его замечательная
черта особо ценна сейчас, когда перед всеми нами, и не только в
31
Украине, остро встала проблема подготовки молодых
специалистов, молодых ученых. Помню, в один из своих
приездов в Киев Гурий Иванович Марчук, в то время Президент
Академии наук СССР, попросил меня пойти с ним в гости к
Александру Сергеевичу. Отправились мы на улицу Горького и
попали в семью Давыдова. Очень тепло приняли они Марчука.
Оказалось, Александр Сергеевич был оппонентом на его
докторской защите. Одно время они вместе работали над
проблемой <атомного котла>. Их дружба произвела на меня
большое впечатление, и я понял, почему Гурий Иванович, бывая
в Киеве, всегда стремился встретиться с Александром
Сергеевичем и его семьей.
Прекрасные воспоминания остались у меня от
стопроцентной семьи физиков. Очень трогательно, с любовью
относился Александр Сергеевич к дочерям, передавая им свои
знания, опыт, честность, порядочность. Этот перечень
замечательных черт Александра Сергеевича можно бесконечно
продолжать, ибо он действительно был Человек с большой
буквы. Вышли мы с Марчуком на вечерние киевские улицы и
долго говорили об Александре Сергеевиче и вообще о таких
выдающихся людях. Жаль, очень жаль, что их становится все
меньше.
Александр Сергеевич очень любил Киев. В свое время его
хотели перетянуть в Москву, в когорту выдающихся физиков,
математиков для работы над очень серьезными проектами. Но
он остался верен своим соратникам, друзьям и навсегда остался
в нашем прекрасном городе.
Мне нравился тихий, скромный юмор Александра
Сергеевича, он мог пошутить, разыграть собеседника, но
никогда не обидеть.
Александр Сергеевич был выдающимся ученым и
педагогом. Он оставил свою - Давыдовскую - школу
физиков-теоретиков. Это лучший ему памятник, к которому не
зарастет народная тропа.
32
Вспоминаю его с благодарностью
В. М. Агранович
Впервые я встретился с Александром Сергеевичем осенью
1948 года, когда он начал читать для студентов III-го курса фи-
зического факультета КГУ курс статической механики. Для А. С.
это был год публикации его главной статьи, после которой поя-
вился термин <давыдовское расщепление>. Его работа объяс-
нила многие эксперименты и стимулировала бурное развитие
теории экситонов Френкеля. Насколько я помню, уже в 1949
году А. С. защитил докторскую диссертацию на Ученом совете
ФИАН. На меня, несведующего тогда в такого рода событиях,
произвел впечатление рассказ очевидца о том, что председа-
тельствовал на Совете С.И. Вавилов и что после защиты вы-
строилась длинная очередь членов Совета, желающих лично
поздравить А. С. с успешной защитой.
1948 год и для меня был в известном смысле переломным.
Моя семья после окончания войны вернулась в Киев в начале
1946 года. В этом же году я окончил школу и без экзаменов (зо-
лотая медаль) был принят на физический факультет КГУ. Одна-
ко перед окончанием школы я участвовал в математической
олимпиаде, которую проводил Н.Н. Боголюбов со своими уче-
никами и сотрудниками мехмата, и в этой олимпиаде я занял
первое место. Математику я любил и, по-видимому, был подго-
товлен не плохо. И в этом основной была заслуга моего школь-
ного учителя Ивана Ильича Никифорова, который был эвакуи-
рован из Ленинграда. Поэтому после олимпиады я раздумывал,
а не поступить ли мне на мехмат. Мои сомнения по этому пово-
ду усилились после последнего собрания участников олимпиады,
АГРАНОВИЧ Владимир Моисеевич - физик-теоретик, доктор
физико-математических наук, заведующий отделом Инсти-
тута спектроскопии РАН, Троицк, Россия
33
где один из прекрасных молодых киевских математиков Селим
Григорьевич Крейн, выступая и подводя итоги олимпиады, уте-
шил тех, которые не заняли призовых мест. Он сказал, что не
следует думать, что призеры обязательно станут крупными ма-
тематиками. Такими могут стать совсем другие (цитирую по
памяти, но смысл я помню хорошо).
Под влиянием всех этих событий я после поступления в
КГУ на физический факультет 2 года досдавал математические
дисциплины, чтобы, если я это решу, продолжать образование
уже на мехмате. С большой благодарностью и восхищением я
вспоминаю многих молодых киевских математиков, таких как
М. Красносельский, Г. Кац и многих других, которые в даль-
нейшем прославились своими работами и которые в те годы
вели очень интересные практические занятия на мехмате.
Однако по мере того, как я узнавал и тех, кто читал тогда
лекции на физическом факультете, мои сомнения исчезли и я
сосредоточился на физике. А в это время на физическом фа-
культете читали лекции С.И. Пекар, А. С. Давыдов,
В.Е. Лошкарев, К.Б. Толпыго, С.Д. Герцрикен, Н.Д. Моргулис.
Дополнительные главы математической физики на старших кур-
сах читал Н.Н. Боголюбов и т.д. Все они читали лекции каждый
по-своему, но это были прекрасные лекции. Я помню удиви-
тельно интересные и глубокие лекции С.И. Пекара, который то-
гда был заведующим кафедрой теоретической физики КГУ. У
меня и сейчас еще хранятся конспекты его лекций по квантовой
механике и теории твердого тела. Помню, как С.И. Пекар в это
время на лекциях рассказывал о создаваемой своей теории по-
ляронов. Это были захватывающие лекции, они увлекали и при-
глашали к сотрудничеству.
Тем не менее, когда А. С. предложил организовать кружок
желающих заниматься теоретической физикой и в качестве двух
тем на выбор предложил молекулярные кристаллы и полупро-
водники, я выбрал молекулярные кристаллы. Тот же выбор сде-
лал Лева Овандер и еще кто-то. Почему такое произошло? По-
чему я решил работать с А.С., а не с С.И.? Сейчас я могу это
34
объяснить только тем, что, как потом стали говорить, называет-
ся человеческим фактором, а не на основе какого-либо тщатель-
ного анализа. А.С. тогда для нас был более простым и доступ-
ным. Они с С.И. были очень разными. С.И. выступал с глубоко
продуманными докладами как основоположник. В его докладах
не было сомнений, казалось тогда, что к нему трудно подсту-
питься. Но в дальнейшем я понял, что С.И. прекрасный, мягкий
и добрый человек. Думаю, что его не только уважали, но и лю-
били. Так или иначе, С.И., по-видимому, не понял мой выбор. Я
же о нем нисколько не сожалею и с удовольствием с некоторы-
ми перерывами продолжаю заниматься органикой, сейчас зна-
чительно более востребованной.
Я начал работать с А.С. и еще до окончания университета у
нас была опубликована статья в ЖЭТФ. Перед окончанием уни-
верситета А.С. на Ученом совете физфака сделал все от него
зависящее, чтобы меня оставить в аспирантуре. Но это был 1951
год - один из пиков государственного антисемитизма, и меня
распределили на работу в Агролесомелиоративный техникум в
Знаменку, что расположена между Киевом и Днепропетровском,
читать лекции по сельскохозяйственной метеорологии и физике.
Взяв с собой тома Ландау и Лифшица, я начал с 1 сентября 1951
года преодолевать свое научное одиночество. К концу года, ис-
пользуя статистическую теорию Ландау атомных столкновений,
я построил теорию формы полос спектров поглощения света в
сложных молекулах. Она позволила очень просто получить гаус-
сову форму полос поглощения и температурную зависимость ее
ширины ($~sqrt(T)$). Результаты я послал А.С. и к новому году полу-
чил его очень доброе письмо. Он писал, что поздравляет меня с
наступившим новым годом, что мои расчеты ему понравились,
что он их собирается уточнить и что статья в дальнейшем может
быть опубликована. К сожалению, статья была послана в уни-
верситетский сборник, который вышел только через 3 года, ко-
гда полученные мною результаты были опубликованы другими
35
авторами, правда, с использованием других и более громоздких
методов.
Для меня это письмо было очень важной поддержкой. На-
строение улучшилось, и я начал в Знаменке работу над своей
кандидатской диссертацией. Но вот окончился учебный год в
техникуме, и я был готов ехать домой к родителям в Киев. Не-
ожиданно меня вызвали в военкомат и как офицера запаса на-
правили на переподготовку в... Киев. Это был подарок судьбы.
Я вернулся в Киев, курсы подготовки меня задержали, я опаз-
дывал к началу учебного года в техникуме, и меня отпустили
устраиваться самостоятельно.
А. С. уже был в Обнинске (100 км от Москвы). Туда он был
отправлен по Указу правительства (тогда говорили: по приказу
Сталина) для работы в Физико-энергетическом институте над
теорией ядра и ядерных реакций.
В течение последующих 4-х лет самостоятельно устроиться
мне не удалось. Я в течение всего этого времени работал по так
называемым трудовым соглашениям. Эти трудовые соглашения
нужно было продлевать каждый месяц, если работодатель был
заинтересован. Я работал в Институте строительной механики, в
Институте теплоэнергетики, в Библиотечном техникуме и т.д. На
память об этом времени у меня остались штук пять публикаций.
Пытался меня устроить С.И. Пекар в Институт физики АН
УССР. Директор М.В. Пасечник согласился, и мне даже был
выдан пропуск в Институт. Но через месяц Пасечник передумал
и пропуск был аннулирован. К.Б. Толпыго пошел ругаться с Па-
сечником, но, как сказал С.И., это бесполезно.
А. С. знал обо всех этих делах, мы как-то поддерживали
контакт. Он уговорил директора ФЭИ Д.И. Блохинцева принять
меня на работу в теоретический отдел ФЭИ. Тот согласился и
это изменило мою жизнь к лучшему. Начиная с февраля
1956 года, т.е. через 5 лет после окончания КГУ, я стал получать
зарплату за работу над физическими проблемами. Кстати, Э.И.
Рашба также потерял таким же образом 5 лет, как впрочем и
многие другие и по тем же причинам. Естественно, хотя все это
36
время мы как-то повышали уровень своих знаний, но отставание
в методах теорфизики было ощутимо. Нужно было или дого-
нять. или как-то идти своим путем.
С А.С. и его сотрудниками мы опубликовали в ЖЭТФ не-
сколько статей по теории ядра, но вскоре А.С. переехал в Моск-
ву в качестве заведующего кафедрой квантовой теории МГУ, а я
занялся другими вопросами. Тогда же А.С. посоветовал мне
подготовить докторскую диссертацию. Я написал диссертацию
по оптике кристаллов (экситоны, поляритоны, перенос энергии и
др.) и отправил ему на рассмотрение. Он ее одобрил и написал
положительный отзыв. Однако я не думаю, что он ее внима-
тельно читал, интересы у него были тогда другие. Читал ее вни-
мательно стажер из США Роальд Хоффманн, который присутст-
вовал и на моей защите (1961). Он в дальнейшем применил раз-
витую в диссертации теорию к анализу электронных возбужде-
ний в ДНК. Более забавно, что еще позднее за вклад в теорию
химических реакций Роальд Хоформанн (Корнельский универ-
ситет) получил Нобелевскую премию. Он - иностранный член
Российской Академии Наук.
Начиная с 1956 года, когда я переехал в Обнинск, на меня
более сильное научное влияние оказывал В.Л.Гинзбург и руко-
водимый им семинар. В.Л. был одним из оппонентов по моей
докторской диссертации (другими были С.В.Тябликов и
Н.Д.Соколов), и у нас установились добрые отношения. Мы
опубликовали сначала несколько статей, а затем и довольно из-
вестную и сейчас книгу по кристаллооптике при учете простран-
ственной дисперсии (первое издание 1965 год. второе - 1979
год, оба переведены на английский язык).
Вскоре после выхода в свет нашей книги с В.Л. А.С. пред-
ложил мне вместе написать новую книгу по теории экситонов в
молекулярных кристаллах. Я согласился, и мы начали писать
свои главы. Я подготовил главу, основанную на моих ис-
пользующих метод вторичного квантования работах по теории
экситонов в молекулярных кристаллах (подяритоны, смеши-
вание молекулярных состояний, структуры с пониженной
37
размерностью, поверхность и т.д.) и отправил ее в Киев, куда
А.С. уже переехал из Москвы. Но в это же время наши научные
взгляды на поляритоны и пространственную дисперсию разо-
шлись. Началась утомительная дискуссия по переписке, и А.С.
предложил разделиться и писать две разные книги. В своей кни-
ге материалы моей главы, посланной ему ранее, А.С. в несколь-
ко сокращенном и переделанном виде использовал, везде под-
черкивая мое авторство.
Как его, так и моя книга были опубликованы в 1968 году
Разные издательства предложили их перевести и книга А.С.,
ставшая бестселлером, была переведена на английский язык. Я
же продолжал интенсивно работать и в ответ на предложение
перевести мою книгу (North-Holland Publisher) сообщил, что мне
придется добавить приблизительно 20 новых параграфов. Одна-
ко, издательство согласилось перевести второе издание моей
книги, которое, однако, не было подготовлено. Я уже увлекся
другими проблемами и времени на второе издание моей книги
по теории экситонов уже не оставалось. Возможно, я это сделаю
в будущем.
Так или иначе, дела с книгами не испортили наши с А.С.
отношения. Мы всегда были рады нашим встречам. Я же нико-
гда не забуду о тех добрых делах, которые А.С. для меня совер-
шил.
38
Ученый, педагог, директор
В. Г. Барьяхтар
Мне вьшало счастье бок о бок работать с Александром
Сергеевичем в Институте теоретической физики с 1982 по 1985
годы. Александр Сергеевич пригласил меня на работу в свой
институт сразу после моего переезда в Киев из Донецка. При-
глашение им было сделано мне в очень доброжелательной фор-
ме. Более того, Александр Сергеевич сказал мне, что он видит
во мне своего преемника на посту директора Института теорети-
ческой физики. Первый раз такой разговор состоялся у нас, с
глазу на глаз, в Отделении физики и астрономии в Президиуме
Академии наук, второй раз - в кабинете Александра Сергееви-
ча в Институте теоретической физики в присутствии его замес-
тителя В.Я. Антонченко. Александр Сергеевич, как это очевидно
каждому, пригласил на разговор Виктора Яковлевича, чтобы
придать нашей встрече и переговорам официальный характер. Я
с удовольствием принял предложение Александра Сергеевича с
одной оговоркой, что директором Института будет оставаться он
так долго, насколько это возможно. Этот эпизод, важный в моей
жизни, я так подробно описываю для того, чтобы привести при-
мер работы Александра Сергеевича как директора. Насколько я
узнал Александра Сергеевича за время нашей совместной рабо-
ты, во всех своих делах (науке, преподавании, организационной
работе) он тщательно, до мелочей, продумывал свои действия.
Первое - заочное - мое знакомство с Александром Сер-
геевичем Давыдовым состоялось намного раньше - в
1973 году, когда я работал еще в Донецке. По приезде в Донецк
я начал активную работу по формированию своего научного
БАРЬЯХТАР Виктор Григорьевич - физик-теоретик, академик
НАН Украины, директор Института магнетизма НАН и МОН
Украины, Киев, Украина
39
коллектива из числа выпускников Донецкого университета. Од-
ним из элементов этой работы были кандидатские экзамены.
Своим аспирантам и сотрудникам для подготовки к экзаменам я
рекомендовал книги Ландау и Лифшица. Их курс теоретической
физики, несомненно, и сейчас остается лучшим курсом в мире.
Случилось так. что один из моих аспирантов <застрял> на вто-
ричном квантовании. Я начал искать еще какой-нибудь учебник
по квантовой механике. Среди всех просмотренных мною учеб-
ников самое большое впечатление оказал на меня курс кванто-
вой механики А. С. Давыдова. Я и сейчас убежден, что курс
квантовой механики Давыдова в целом ряде вопросов написан
лучше, чем <Квантовая механика> Ландау и Лифшица. С тех
пор по квантовой механике я рекомендую молодым исследова-
телям <Квантовую механику> Давыдова.
Второе мое знакомство с Александром Сергеевичем тоже
было заочным. <Виноват> в этом Эльмар Григорьевич Петров.
В середине 70-х годов он рассказал мне о <давыдовском расще-
плении> спектров в молекулярных кристаллах, обусловленном
индуктивной связью между молекулами. Затем было оппониро-
вание диссертаций учеников Александра Сергеевича - Димы
Локтева и Юры Гайдидея. Короче говоря, еще до личного зна-
комства с Давыдовым я познакомился с его научным творчест-
вом и его манерой обучения. И то, и другое произвело на меня
очень сильное впечатление.
Педагогическая работа Давыдова
Продолжу делиться своими впечатлениями о педагогиче-
ской деятельности Александра Сергеевича. В течение многих
лет он читал курсы физики в Киевском университете, затем в
Московском университете и снова в Киевском университете. За
это время он написал прекрасные учебники. О курсе квантовой
механики я уже написал. Замечательные учебники написаны им
по физике твердого тела и по ядерной физике. По воспоминани-
ям его студентов, лекции Александра Сергеевича отличались
глубиной и ясностью в сочетании с эмоциональностью изложе-
40
ния. Когда я переехал в Киев, Александр Сергеевич уже не пре-
подавал в университете. О нем как о педагоге я сужу по опыту
своей работы академиком-секретарем Отделения физики и ас-
трономии и по его книгам. Несомненно, Давыдов один из осно-
воположников Киевской школы физиков.
Научная деятельность Давыдова
Замечательной чертой Александра Сергеевича как иссле-
дователя было его умение найти абсолютно новое интересное
явление на <хорошо обработанном научном поле>. Проиллюст-
рирую это утверждение на трех примерах.
Давыдовское расщепление
Как хорошо известно, одним из стимулов развития кванто-
во-механических представлений были экспериментальные ре-
зультаты по наблюдению атомных спектров. После и в связи с
построением квантовой механики активно исследовались моле-
кулярные спектры и спектры твердых тел. В этой области рабо-
тали такие выдающиеся физики, как Ф. Блох, Э. Теллер,
Р. Пайерлс и многие другие. В нашей стране в Харьковском фи-
зико-техническом институте И.В. Обреимов и его ученица
А.Ф. Прихотько заложили основы исследования спектров твер-
дых тел, используя низкие температуры. Антонина Федоровна
продолжила эти работы в Киеве в Институте физики. Обреимов
и Прихотько особое внимание уделяли молекулярным кристал-
лам, получили в этой области прекрасные результаты. Казалось
бы все ясно или почти все ясно. Были, правда <облачка>.
Давыдов любил такие ситуации, любил думать над резуль-
татами эксперимента. Размышляя над спектрами молекулярных
кристаллов, он обратил внимание на два обстоятельства. В эле-
ментарной ячейке кристалла может находиться две или несколь-
ко одинаковых молекул. Как вырожденные, так и невырожден-
ные молекулярные состояния в кристалле коллективизируются и
переходят в соответствующие полосы. В своей замечательной
работе <Теория спектров поглощения молекулярных кристал-
41
лов> (ЖЭТФ. т. 18, стр. 210, 1948 г.) Давыдов показал, что вы-
рожденные молекулярные уровни в кристалле не только перехо-
дят в спектральную полосу, но и расщепляются на разные поло-
сы в соответствии с числом молекул в элементарной ячейке.
Через три года В.Л. Броуде и М.И. Оноприенко из Института
Физики экспериментально подтвердили результаты Давыдова.
Несимметричные ядра
Как известно, для работы над советским атомным проек-
том А.С. Давыдов был приглашен на работу в Москву. В этот
период он работает в области ядерной физики. Для объяснения
свойств низко лежащих спектров ядер Александр Сергеевич
совместно с Г.Ф. Филипповым предлагает модель ядра в виде
трехосного эллипсоида. Эта, казалась бы простая модель, позво-
лила понять структуру спектров целого ряда несферических
ядер. И в этих работах снова проявилась творческая индивиду-
альность Давыдова: находить нестандартный подход для реше-
ния конкретных проблем.
Солитон Давыдова
Эта область творчества Александра Сергеевича мне осо-
бенно близка. Начиная с середины 60-х годов в Харькове, бла-
годаря работам Ильи Александровича Ахиезера, начинаются
исследования магнитных солитонов. К магнитным солитонам
меня привели мои и моих сотрудников работы по доменным
границам. Надо отметить, что интерес к солитонам как нелиней-
ным объектам с середины прошлого столетия был очень велик и
остается большим по сегодняшний день. Этому способствовало
два обстоятельства: исследование свойств плазмы и построение
математических методов решения нелинейных уравнений. Как
правило, авторы рассматривали одно нелинейное поле.
Александр Сергеевич, насколько я знаю литературу, впер-
вые рассмотрел ДВА взаимодействующих нелинейных поля и
нашел решение, которое затем (по инициативе А. Скотта) полу-
чило название <давыдовский солитон>. И снова мне хочется
42
подчеркнуть, что к его открытию Давыдова привел интерес к
конкретным непонятным явлениям. На этот раз Давыдов заду-
мался над удивительно высоким коэффициентом полезного дей-
ствия мышц млекопитающих. Почему так эффективно, без су-
щественных потерь переносится энергия в мышцах? Для объяс-
нения упомянутых явлений Александр Сергеевич видел выход в
привлечении солитонов - нелинейных возбуждений, отличаю-
щихся особой устойчивостью. Хотя развитые Давыдовым пред-
ставления и не получили широкого распространения у биологов
и биофизиков, красота Давыдовского решения доставляет, по
моему мнению, радость любому физику-теоретику.
Директор
Ежедневно по полдня Давыдов занимался работой по Ин-
ституту теоретической физики. Это небольшой по составу ин-
ститут, но в нем тогда, да и сейчас, работали выдающиеся уче-
ные. Как правило, выдающийся ученый - это и неординарная
личность. В переводе на простой язык такие слова означают, что
директор должен ладить с большим количеством уважаемых, по
разному думающих и, вообще говоря, обидчивых людей. Дирек-
тор должен так организовывать работу в институте, чтобы ВСЕ
естественным образом считали институтские интересы своими
интересами.
Физиков, конечно, объединяет любовь к физике. Это хо-
рошо понимал и чувствовал Александр Сергеевич. Заседания
Ученого совета у него всегда были похожи на праздники науки,
хотя на них решались не только научные, но и хозяйственные
вопросы. Особое внимание Александр Сергеевич уделял науч-
ным конференциям и семинарам. По его инициативе в Киеве
прошел целый ряд конференций с участием выдающихся ученых
со всего мира. Мне особенно запомнились конференции по не-
линейным явлениям. Давыдов сам широко пользовался поли-
графической базой института и направлял на это всех сотрудни-
ков.
43
Давыдов умел найти для каждой работы в институте свой
<мотор> и в этом проявлялось его мастерство как директора.
Например, всеми хозяйственными делами, дисциплиной в ин-
ституте, наведением порядка во всех институтских службах в то
время очень успешно занимался В.Я. Антонченко - его замес-
титель. Хочу сразу отметить, что Виктор Яковлевич успешно
сочетал эту хозяйственную работу с научной работой.
Второй пример относится к проведению конференций. Ими
в ИТФ всегда успешно занимался Владимир Черноусенко. Не
будучи крупным ученым, он был в то же время очень <пробив-
ным> человеком, любил конференции и умел их организовы-
вать. В.М. Черноусенко буквально расцветал во время проведе-
ния конференций. Александр Сергеевич, несомненно, был чес-
толюбивым ученым и директором. Я хочу подчеркнуть, что в то
же время он ценил результаты и работу своих коллег, умел про-
щать им их <маленькие слабости>. Например, я никогда не ви-
дел, чтобы Давыдов рассерчал на Черноусенко. А Черноусенко
вполне серьезно мог сказать: <Я хорошо провел последнюю
конференцию по нелинейным явлениям в твердом теле>.
Лично ко мне Давыдов относился с большим вниманием.
Перед моим переходом на работу в Институт металлофизики у
нас состоялся разговор. Давыдов мне сказал: <Я понимаю, Вик-
тор Григорьевич, что раз Вам предложил этот переход Б.Е. Па-
тон, Вам надо уходить из нашего института. Я этого не хочу.
Знайте, что и на Вашей новой работе я Вам буду помогать>.
Александр Сергеевич Давыдов мне действительно помогал.
Александр Сергеевич никогда не забывал своих обещаний. Во
всяком случае, в общении со мной.
Популяризация своих результатов
Александр Сергеевич хорошо понимал значение своих ре-
зультатов, он гордился ими и уделял много внимания их попу-
44
ляризации. Мне больше хочется сказать - распространению их
среди физиков. Как известно, признание коллег необходимо для
успешной творческой работы любому ученому. В этом смысле
позволю себе сравнить ученого с артистом. Последнему необхо-
димы для вдохновения аплодисменты публики; ученому - при-
знание коллег. Большую роль в пропаганде научных результатов
имеют выступления на конференциях. А. С. Давыдов любил и
умел делать прекрасные научные доклады. Давыдов не стеснял-
ся сказать, что результат "N" впервые получен в наших работах.
Он имел на такие утверждения полное моральное право.
Александр Сергеевич, несомненно, глава большой научной
школы. В научных школах обычно ученики занимаются <рекла-
мой> результатов Учителя. Например, в школе Ландау ученики
серьезно занимались <распространением> результатов Ландау. В
некоторых школах так не принято. Александр Ильич Ахиезер, к
ученикам которого я принадлежу, и сам не особенно уделял
внимание пропаганде своих результатов, и учеников к этому не
стимулировал. В школе Давыдова, мне кажется, реализовывался
<третий вариант>. Давыдов сам занимался популяризацией сво-
их результатов. Делал он эту работу серьезно и продуманно.
Давыдов мог пойти к большому начальству и рассказать о своих
работах. На моих глазах он подробно и ясно рассказывал о сво-
их солитонах нефизику. Мне кажется, что эта важная и положи-
тельная черта Александра Сергеевича. Я постарался этому делу
у него научиться.
45
